Статичные общества

Статичные общества

Как я уже говорил, человеческий мозг, в отличие от генома, – сам по себе является местом, где активно идут варьирование, отбор и конкуренция. Большая часть идей в голове человека создается мозгом с целью испытать их в воображении, покритиковать и поварьировать их, пока они не удовлетворят личным предпочтениям человека. Другими словами, репликация мемов уже включает эволюцию в голове человека. В некоторых случаях могут потребоваться тысячи циклов изменения и отбора, прежде чем хоть один вариант будет воспроизведен. Далее, даже после того, как мем скопируется в нового носителя, его жизненный цикл еще не завершится. Ему все еще нужно будет выжить в дальнейшем процессе отбора, в котором новый носитель будет решать, воспроизводить его или нет.

Некоторые из критериев, которыми сознание пользуется при таком выборе, сами являются мемами. Есть среди них идеи, которые были созданы мозгом для себя (видоизменением мемов или еще как-то) и которые никогда не будут существовать ни в чьем другом сознании. Такие идеи потенциально весьма разняться от человека к человеку, но при этом могут сыграть решающую роль в том, выживет ли тот или иной мем, попав к определенному человеку.

Поскольку человек может воспроизвести и передать мем вскоре после его получения, поколение мемов может быть гораздо короче во времени, чем человеческое поколение. В головах людей может происходить много циклов варьирования и отбора даже на протяжении одного поколения мемов. Кроме этого, мемы могут передаваться не только биологическим потомкам их носителей. Эти факторы делают эволюцию мемов гораздо более быстрой, чем эволюция генов, что частично объясняет, как в мемах может содержаться столько знаний. Значит, часто приводимая метафора истории жизни на Земле, в которой весь период ее существования приравнивается к одному дню, а человеческая цивилизация занимает только последнюю «секунду» этого «дня», обманчива. В действительности существенная доля всей эволюции на нашей планете до настоящего времени произошла в голове человека, и в то же время она только началась! Вся биологическая эволюция была только предисловием к основному сюжету эволюции, к эволюции мемов.

Но по той же причине кажется, на первый взгляд, что репликация мемов по природе менее надежна, чем репликация генов. Поскольку неявно выраженное содержимое мемов не может быть скопировано буквально, а до него нужно догадываться по поведению носителей мемов и поскольку у каждого носителя мем может претерпевать значительные преднамеренные изменения, можно в определенной мере считать чудом, что мемам удается хотя бы раз передаться верно. И на самом деле в стратегиях выживания долгоживущих мемов эта проблема является доминирующей.

Другой способ формулирования этой проблемы состоит в том, что люди мыслят и пытаются усовершенствовать свои идеи, что влечет за собой их изменение. Тогда долгоживущий мем – это идея, которая выживает, снова и снова проходя данное испытание. Как такое возможно?

Запад в эпоху после Просвещения – единственное общество в истории человечества, в котором на протяжении более чем двух продолжительностей жизни человека изменения происходили достаточно быстро, чтобы люди успевали их заметить. Скоротечные перемены случались всегда: голод, чума и войны наступали и отступали; короли-бунтари пытались провести радикальные изменения. Иногда быстро создавались огромные империи, а иногда – разрушались целые цивилизации. Но пока общество было на плаву, все важные области его жизни казались людям неизменными: они вполне могли ожидать, что до смерти будут жить с такими же нравственными ценностями, таким же укладом жизни, с той же системой понятий, при тех же технологиях и структуре экономического производства, какие были при их рождении. А из тех изменений, что все-таки случались, лишь немногие были к лучшему. Такие общества я назову «статичными»: они, конечно, меняются, но темп перемен незаметен для обитателей. Прежде чем мы сможем разобраться в нашем необычном динамичном обществе, нужно понять, как устроено обычное – статичное.

Чтобы общество было статичным, его мемы должны либо не меняться вообще, либо меняться очень медленно и потому незаметно. С точки зрения нашего быстро меняющегося общества такое сложно себе даже представить. Например, рассмотрим изолированное примитивное общество, которое в силу некоторых причин оставалось почти неизменным на протяжении многих поколений. Почему? Вполне возможно, никто в этом обществе и не хочет, чтобы оно менялось, потому что не может представить себе никакого другого образа жизни. Тем не менее члены этого общества испытывают и боль, и голод, и печаль, и страх, не чужды им и другие формы физического и умственного страдания. Они пытаются придумать, как облегчить некоторые из этих страданий. Какие-то из идей оказываются оригинальными, и порой среди них находится та, что действительно способна помочь. Для это нужно лишь слегка, осторожно что-то подправить, чтобы было немного проще охотиться или растить урожай, или чтобы делать более полезные инструменты, лучше учитывать доли или писать законы, или чтобы слегка подправить отношения между мужем и женой, или между родителями и детьми, немного изменить отношение к правителям или к богам. Но что случается потом?

Человек с такой идеей вполне может захотеть поделиться ею с другими. Те, кто поверит в нее, увидят, что она способна сделать жизнь не такой мрачной, жестокой и короткой, расскажут об этом своим родственникам и друзьям, а те – своим. Эта идея будет соревноваться в головах людей с другими идеями о том, как сделать жизнь лучше, многие из которых вполне могут оказаться ложными. Но допустим, в рамках нашего повествования, что в эту конкретную истинную идею поверили и она распространяется по обществу.

Тогда общество изменится. Возможно, не сильно, но это – лишь перемена, вызванная одним человеком с одной идеей. Умножьте это на число думающих умов в обществе и на то, сколько идей каждый из них может породить за свою жизнь, и пусть так продолжается несколько поколений – получится экспоненциально растущая, революционная сила, способная преобразовать все аспекты общества.

Но в статичном обществе такого начала бесконечности никогда не случается. Хотя я всего лишь предположил, что люди пытаются улучшить свою жизнь, что они не могут идеально передавать свои идеи, и эта информация, подверженная вариациям и отбору, эволюционирует, но мне совершенно не удалось представить в этом рассказе статичное общество.

Чтобы общество было статичным, должно происходить что-то еще. В моем рассказе не учитывается, что в статичных обществах есть обычаи и законы – табу, которые не дают мемам изменяться. Они вынуждают воспроизводить существующие мемы, запрещают воспроизведение их вариантов и подавляют критику существующего положения дел. Однако только этим изменения не подавить. Во-первых, мем никогда не воспроизводится полностью идентично тому, что было в предыдущем поколении. Невозможно с идеальной точностью задать каждый аспект приемлемого поведения. Во-вторых, невозможно заранее сказать, какие небольшие отклонения от традиционного поведения породят дальнейшие изменения. В-третьих, как только вариант идеи начнет распространяться, перейдя даже просто еще к одному человеку, это будет означать, что некоторые люди отдают ей предпочтение, и помешать ее дальнейшей передаче будет чрезвычайно трудно. Поэтому никакое общество не может оставаться статичным только за счет подавления новых идей по мере их создания.

Вот почему принуждение к сохранению статус-кво – лишь вторичный метод предотвращения изменений – операция по зачистке местности. А основной метод всегда – и только так и может быть – заключается в блокировании источника новых идей, а именно творческого мышления человека. Поэтому в статичных обществах всегда существует традиция растить детей так, чтобы их творческое и критическое мышление было подавлено. Таким образом, новые идеи, которые могли бы изменить общество, по большей части просто никогда не приходят никому на ум.

Как это осуществляется? По-разному, и детали в нашем повествовании не важны, но происходит то, что люди, растущие в таком обществе, приобретают набор ценностей для суждения о самих себе и обо всех остальных, который эквивалентен избавлению себя от отличительных признаков и поиску только соответствия основополагающим мемам общества. Такие люди не только воспроизводят эти мемы, они видят смысл своего существования лишь в том, чтобы их воспроизводить. Подобные общества не просто навязывают такие качества, как, например, послушание, почтительность и преданность долгу, но само чувство собственного «Я» у их членов привязано к тем же стандартам. Люди не знают других стандартов. Они испытывают гордость и стыд, формируют свои мнения и устремления, руководствуясь критерием того, насколько полно они подчиняют себя мемам общества.

Откуда мемы «знают», как достигать всех этих сложных, репродуктивных эффектов относительно идей и поведения людей? Они, конечно же, этого не знают: они не разумные существа. Это знание содержится в них имплицитно. Как они подошли к этому знанию? Оно развивалось. В любой момент мемы существуют во множестве вариантных форм, которые подвержены отбору в пользу надежной репликации. Миллионы вариантов каждого долгоживущего мема статичного общества окажутся в сточной канаве, потому что у них не будет достаточно информации, они не будут достаточно безжалостны и не смогут помешать конкурентам зародиться в мысли или добиться воспроизведения, у них не будет достаточно преимуществ в плане психологического давления или чего бы то ни было, что может потребоваться для более удачного по сравнению с конкурентами распространения среди населения, прежде чем они станут доминировать, копируясь и воспроизводясь с немного более высокой степенью устойчивости. Если некоему варианту случалось немного продвинуться в индуцировании поведения с такими свойствами саморепликации, то вскоре он становился превалирующим. Как только это случалось, вновь появлялось много вариантов этого варианта, которые опять подвергались такому же эволюционному давлению. Таким образом, последовательные версии мема накапливали знания, позволявшие им все более уверенно наносить характерный для них вред своим жертвам-людям. Подобно генам, они могли приносить и пользу, хотя даже в этом случае маловероятно, что это делалось ими оптимальным образом. Так же, как гены, связанные с глазами, неявно «знают» законы оптики, так и долгоживущие мемы статичного общества неявно обладают знанием человеческой природы и безжалостно используют его, чтобы обходить защиту и использовать слабости человеческих умов, которые они порабощают.

Сделаем замечание по поводу масштабов времени. Статичные общества, как они определены здесь, не являются идеально неизменными. Они статичны в масштабе времени, который может заметить человек; но мемы не могут помешать изменениям, которые протекают медленнее этого. Поэтому в статичных обществах эволюция мемов все-таки происходит, но настолько медленно, что большая часть членов общества большую часть времени ее не замечают. Например, палеоантропологи, исследующие палеолитические орудия, не могут датировать их по форме с погрешностью меньше чем в тысячи лет, потому что в ту эпоху орудия просто не совершенствовались быстрее. (Отметим, что это все равно гораздо быстрее хода биологической эволюции.) Исследуя орудие из статичного общества Древнего Рима или Египта, ученый сможет датировать его по технологии изготовления, скажем, с точностью до века. А историки будущего, изучая машины и другие технологические артефакты нашего времени, легко смогут датировать их с точностью до десятилетия, а в случае с компьютерными технологиями – до года и даже меньше.

Меметическая эволюция стремится к тому, чтобы сделать статичными мемы, но необязательно общества в целом. Как и гены, мемы эволюционируют не ради пользы группы. Тем не менее так же, как в результате эволюции генов могут создаваться долгоживущие организмы, которые получат некие преимущества, так и неудивительно, что эволюция мемов иногда может приводить к созданию статичных обществ, поддерживать их статичность и способствовать их функционированию за счет воплощения истин. Также неудивительно и то, что мемы часто полезны своим обладателям (хотя редко оптимальным образом). Так же как организмы используются генами как средства, так отдельные люди используются мемами для достижения их «цели», заключающейся в распространении себя среди населения. И для этого мемы иногда обеспечивают преимущества своим носителям. Одно из отличий от биологического случая заключается в том, что организмы – это не более чем рабы всех своих генов, а мемы захватывают только часть мышления человека даже в самых порабощенных статичных обществах. Поэтому некоторые люди сравнивают мемы с вирусами, которые контролируют лишь часть функциональности клеток, чтобы размножаться самим. Некоторые вирусы просто прописываются в ДНК хозяина и особо ничего не делают, кроме как участвуют в дальнейшем копировании, но у мемов это не так, они должны вынудить человека к отличительному поведению и используют знания, чтобы добиться самокопирования. Другие вирусы уничтожают клетку-хозяина – так же как и некоторые мемы разрушают своих обладателей: когда кто-то лишает себя жизни так, что журналисты просто не могут обойти это стороной, часто распространяется волна «подражательных самоубийств».

Всеохватывающее давление отбора на мемы подталкивает их к корректной репликации. Но в этих рамках есть еще и давление, ведущее к тому, чтобы по возможности меньше вредить разуму носителя, потому что именно разум позволяет человеку прожить достаточно долго, чтобы суметь воспроизвести поведения мема как можно большее число раз. Из-за этого мемы начинают вызывать в сознании носителя тонко настроенное влечение: в идеале это просто невозможность удержаться от воспроизведения данного конкретного мема (или мемокомплекса). Так, например, долгоживущие религии обычно вызывают боязнь определенных сверхъестественных сущностей, но не боязливость или легковерие в целом, потому что это навредило бы самим носителям и они стали бы более восприимчивы к конкурирующим мемам. Таким образом, эволюционное давление направлено на то, чтобы ограничить психологический ущерб относительно узкой областью мышления реципиентов, но при этом хорошо закрепить его, чтобы они сталкивались с большими эмоциональными затратами, если вдруг решат отклониться от предписанного мемом поведения.

Статичное общество формируется, когда невозможно избежать этого эффекта: все существенные линии поведения, все отношения между людьми, все мысли подчиняются тому, чтобы обеспечить верную репликацию мемов. Во всех областях, управляемых мемами, критическое мышление не применяется. Новаторство не допускается, да никто к нему почти и не стремится. С учетом такого разрушения человеческого разума статичные общества почти невозможно себе представить с нашей точки зрения. Бесчисленным людям, которые всю свою жизнь и много поколений подряд надеются на облегчение своих страданий, не удается не только продвинуться в этом направлении, но даже предпринять подобную попытку или просто подумать о том, чтобы ее предпринять. Если они все-таки видят такую возможность, они ее отвергают. Дух творчества, с которым мы все рождаемся, систематически гасится в них еще до того, как ему удается создать что-либо новое.

Жизнь статичного общества включает в себя жестокую борьбу, призванную не дать знаниям развиваться, и в каком-то смысле сводится к ней. Но это еще не все. Ведь нет причины ожидать, что быстро распространяющаяся идея, если ей вдруг случиться возникнуть в статичном обществе, будет верной или полезной. Это еще один аспект, упущенный выше в моем рассказе о статичном обществе. Я предположил, что изменение будет к лучшему. Но это может быть не так, особенно при том, что отсутствие в статичном обществе опыта критики делает людей уязвимыми перед ложными и вредными идеями, от которых не защитят табу. Например, когда в XIV веке в Европе равновесие статичных обществ было нарушено эпидемией бубонной чумы, новые идеи по ее предотвращению, которые распространялись лучше всего, были чрезвычайно плохими. Многие решили, что это конец света и что пытаться как-то дальше совершенствовать жизнь на Земле бессмысленно. Многие отправлялись убивать евреев или «ведьм». Многие собирались в церквях и монастырях, чтобы молиться (тем самым невольно способствуя распространению болезни, которая переносилась блохами). Возникла секта флагеллантов, члены которой посвящали жизнь самоистязаниям и призывали к этому других, надеясь доказать Богу, что его дети раскаиваются. Все эти идеи были вредны с точки зрения функциональности, а также ложны с точки зрения фактов и в конечном счете были подавлены властями, которые стремились вернуться к застою.

Таким образом, как это ни парадоксально, в опасениях статичного общества, связанных с тем, что любое изменение с гораздо большей вероятностью принесет вред, чем пользу, много правды. Статичное общество действительно постоянно подвергается риску, заключающемуся в том, что ему навредит или его уничтожит вновь возникший дисфункциональный мем. Однако после эпидемии бубонной чумы распространились так же несколько верных и функциональных идей, которые вполне могли способствовать завершению этой конкретной эпохи статичного общества, причем необыкновенно удачным образом (через Возрождение).

Статичные общества выживают за счет эффективного уничтожения того типа эволюции, который уникален для мемов, а именно творческой вариации, нацеленной на удовлетворение индивидуальных предпочтений носителей мема. Без этого эволюция мемов становится больше похожей на эволюцию генов, и некоторые неприятные выводы из наивных аналогий между ними находят свое выражение. В статичных обществах действительно есть стремление к разрешению вопросов путем насилия и к тому, чтобы жертвовать благосостоянием отдельных людей на «благо» общества (другими словами, для предотвращения изменений в нем). Как я уже отмечал, люди, полагающиеся на такие аналогии, в итоге либо становятся сторонниками статичного общества, либо смиряются с насилием и притеснением. Теперь мы видим, что эти две реакции по сути одно и то же: притеснение нужно, чтобы поддерживать статичность общества; притеснение любого заданного типа не продлится долго, если только общество не статично.

Поскольку результат устойчивого, экспоненциального роста знаний вряд ли можно с чем-то спутать, мы можем заключить без специального исторического исследования, что все общества на Земле, существовавшие до текущей западной цивилизации либо были статичны, либо просуществовали не больше нескольких поколений. Золотые века Афин и Флоренции – примеры последнего, но могло быть и много других. Это напрямую противоречит широко распространенному убеждению, что индивидуумы в примитивных обществах были счастливы так, как с тех пор уже невозможно, что они не были ограничены общественными условностями и другими императивами цивилизации, а значит, могли достигать самовыражения и реализации своих потребностей и желаний. Но примитивные общества (включая племена охотников и собирателей) все должны были быть статичными, потому что, если бы какое-то одно из них перестало быть статичным, оно перестало бы быть и примитивным или же разрушилось бы, утратив свои отличительные знания. В последнем случае рост знаний затормозился бы грубым насилием, которое сразу пришло бы на смену институтам статичного общества. Ведь как только изменения начинают проводиться посредством насилия, они обычно перестают быть к лучшему. Поскольку статичные общества не могут существовать без подавления роста знаний, они не могут позволить, чтобы у их членов было много возможностей для стремления к счастью. (Как ни парадоксально, создание знаний само по себе является естественной потребностью и желанием человека, а статичные общества, хоть они и примитивны, «неестественным» образом подавляют его.) С точки зрения каждого человека в таком обществе, встроенные в него механизмы подавления творческого мышления катастрофически вредны. Любое статичное общество должно систематически препятствовать своим членам в попытках достичь чего-то позитивного для себя лично или вообще чего-либо, кроме как линий поведений, предписанных мемами. Оно может неограниченно поддерживать свое существование, только подавляя самовыражение своих членов и ломая их дух, а его мемы тонко адаптируются под эти цели.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.