Глава 7 «Загадочное 4 ГУМО - заказчик ЗГРЛС»

Глава 7 «Загадочное 4 ГУМО - заказчик ЗГРЛС»

Деятельность 4 ГУМО (4 Главное управление Министерства обороны СССР) для корреспондента центрального военного журнала в 1990 году была практически неизвестной. Мне было лишь известно, что управление — генеральный заказчик вооружений противовоздушной обороны. В средства массовой информации о деятельности 4 ГУМО поступала очень дозированная информация. После предательства полковника Пеньковского, который продал за рубеж ценнейшую информацию по ряду образцов вооружений, 4 ГУМО вообще оказалось за тройной завесой секретности. Оно было под особенной опекой 8 управления Генштаба Вооруженных Сил, которое следило за режимом секретности, военной контрразведки и непосредственно КГБ. Несмотря на все мои попытки, предварительно мало, что удалось узнать о 4 ГУМО и непосредственно о генерал-лейтенанте запаса Михаиле Ивановиче Ненашеве. Он так сказать был носителем государственных секретов, давал соответствующие подписки о неразглашении государственной и военной тайны и, по роду своей деятельности даже после ухода в запас на встречу с журналистами должен был, вероятно, получить соответствующее разрешение в КГБ и Минобороны СССР.

Авторы материала в «Советской России» «Деньги на оборону» с подзаголовком «Четыре монолога о секретах «закрытой» науки», опубликованном 5 августа 1990 года лишь косвенно, без конкретной фамилии, упомянули о деятельности по ЗГРЛС управления генерал-лейтенанта Михаила Ненашева. Только спустя два года 2 января 1992 года, когда в стране царила полная вакханалия первых лет демократических преобразований и «свободная» пресса могла написать что угодно и о ком угодно, не взирая на заслуги и чины, в газете «Известия» в материале «Миллиарды, потраченные на чиновничьи амбиции» был нанесен удар по Ненашеву. Причем была показана якобы существовавшая коррупционная связь между директором НИИДАР Марковым от промышленности и генерал-лейтенантом Ненашевым от заказчика Минобороны. Так сказать вот они главные коррупционеры, которые протащили абсурдный проект ЗГРЛС «Дута». Но это случилось позднее. А в 1990 году информационный удар в печати был нанесен только по генерал-лейтенанту запаса Маркову, правда, уже тогда отстраненному от должности директора НИИДАР. Так сказать, старый, свергнутый с трона лев не опасен, можно и безбоязненно попинать его.

Однако в материале «Деньги на оборону» авторы все же косвенно «лягнули» генерал-лейтенанта Ненашева. Наверное, необходимо предложить читателям ознакомиться с выдержкой из старой газеты. За это заранее приношу извинения авторам той публикации, что без их разрешения воспользовался старым газетным материалом.

«Любой значительный военный проект формально проходит через ряд экспертиз, рассматривается на научно-технических советах, — писали авторы материала. — Но, как показывает практика, это не более чем ритуал. Надлежащим образом подобранные научно-технические советы по существу штампуют кому-то угодные решения. Экспертиза не может быть эффективной, пока нет строгой персональной ответственности и за идею, и за ее воплощение, и за высказанное экспертами «добро». Кто, скажете, понес наказание за Арал (Прим. автора. Имеется в виду катастрофическое обмеление из-за непродуманных ирригационных проектов Аральского моря) или нечто подобное? Никто. Вот и в сфере абсурдных военных разработок — никто. Каждый, какой бы чин он ни имел должен точно знать — за перевод народных денег, за разор, учиненный, по его инициативе или с его ведома, придется отвечать по всей строгости, а не только уходом в отставку». Явно здесь намек делается на 4 ГУМО и в нем на 5-е управление, которым руководил Михаил Иванович Ненашев. Ведь именно это управление давало «добро» и заказывало у НИИДАР и ЦНПО «Вымпел», которыми руководил Марков, боевую систему ЗГРЛС.

В советское время в 1990 году это было просто революционное высказывание борцов против мафиози в погонах. Ату их! Держите и ловите казнокрадов-генералов, которые вместе с коррумпированными учеными и производственниками из военно-промышленного комплекса под авантюрные проекты получают миллиарды советских полноценных рублей и втихую их делят между собой. Поэтому материал «Деньги на оборону» в 1990 году вызвал огромный общественный резонанс и даже дошел до Президента СССР Михаила Горбачева.

Мне же, как журналисту центрального военного журнала, предстояло не поддаться на эмоциональные высказывания, а детально разобраться в этой истории. И, прежде всего, многое мог рассказать Михаил Иванович Ненашев. Однако дозвониться к нему на квартиру по номеру телефона, который дал Вотинцев, все не удавалось. Буквально неделю потратил на звонки. Номер телефона Ненашева отпечатался в памяти рублеными цифрами. Мое журналистское расследование опять застопорилось.

В середине октября в редакции журнала мне выпала удача. Получил талон на покупку в центральном военном универмаге электрической стиральной машины «Фея». Историческое и просто прекрасное здание универмага находилось возле Московского Кремля (Прим. автора. Ныне это красивое здание продано и уничтожено). В субботу утром отправился за покупкой нужной в домашнем хозяйстве и остродефицитной, как впрочем и все остальные электротовары в то время, маленькой стиральной машинки. В отделе электротоваров, заплатив 98 рублей, получил упакованную в коробку небольших размеров заветную бытовую технику. На такси денег не было. Пришлось воспользоваться метро и автобусом. Хотя стиральная машинка и была маленькой, но производители в нее ухитрились вмонтировать весьма тяжелый электромотор и другие тяжеловесные механические части. Уже возле дома остановился перевести дух. Свитер, осенняя куртка промокли от пота, словно побывал под дождем. Поставил опротивевшую коробку с маленькой, но тяжеленной машинкой на землю и тут случайно посмотрел на обшарпанную кабинку телефонного автомата, в которой выбиты были все стекла. На удивление возле автомата не было никого. Обычно у этого телефона в очереди на звонок постоянно толклись несколько человек. По инерции, выработанной за неделю, возникло желание позвонить Ненашеву. В кармане лежало несколько двухкопеечных монет. Опустил монетку в желоб автомата и набрал по памяти номер телефона генерала.

– Я вас слушаю, — буквально сразу после первых гудков отозвался мужчина на другом конце провода.

Представился кто такой. Что номер телефона квартиры генерала мне дал Юрий Всеволодович Вотинцев. Объяснил причину звонка.

– Приболел немного,- ответил генерал, — был в госпитале. Приезжайте ко мне на квартиру в воскресенье. Поговорим за ч*аем. Думаю, что Вотинцев, кого попадя, не порекомендует.

В субботу вечером после всех домашних дел уединился на маленькой кухоньке. В соседней комнате в детской кроватке уже почивала малолетняя дочь, а на диване с книгой расположилась жена. Мне никто не мешал и я тщательно продумал вопросы для беседы с генерал-лейтенантом Ненашевым.

На следующий день ближе к полудню отправился на метро в центр Москвы. Без особого труда на одной из набережных Москва-реки отыскал монументальной, послевоенной постройки дом. Однако в памяти осталось, что заходил в нужный подъезд со стороны изрядно захламленного двора. Несмотря на всю внешнюю респектабельность дома в подъезде было довольно темно и неприятно пахло. После звонка дверь открыл небольшого роста седой мужчина с довольно простым, невыразительным лицом. О таких людях принято говорить неопределенного возраста. То ли 50 лет, а может и все 75. Сразу и не определить. Да меня это тогда и не волновало. И зря. Оказалось, Михаил Иванович уже тогда был серьезно болен. Но об этом я узнал, к сожалению, позднее, после выхода публикации в нашем журнале.

С той беседы прошли уже восемнадцать лет. В блокноте не осталось записей об обстановке, самой квартире. Смутно только припоминается, что генерал провел меня по коридорчику на небольшую кухню со стандартной мебелью и предложил на выбор чай или кофе. Сама квартира и обстановка в ней явно указывали, что хозяин не озолотившийся коррупционер на афере с боевой системой ЗГРЛС.

Может быть, я привлек внимание Михаила Ивановича своей заинтересованностью в деле ЗГРЛС, кратким рассказом о предыдущих встречах, о посещении нашего журнала Кузьминским. Но, судя по старым записям в блокноте и распечатке диктофонной записи нашей беседы, мы говорили довольно основательно. Правда, Михаил Иванович, очевидно, не разрешил мне записывать на диктофон его рассказ о 4 ГУМО. Над ним довлела секретность. Поэтому записи о 4 ГУМО и непосредственно 5-м управлении, которым руководил генерал-лейтенант Ненашев, делал наспех авторучкой с множеством сокращений. Через 18 лет пришлось изрядно поломать голову над различными сокращениями слов, которые были понятны в тот период, но через почти двадцать лет были просто абракадаброй. А вот по загоризонтной эпопее Михаил Иванович под диктофон очень многое рассказал без утайки и лакировки.

Рассказ Героя Социалистического Труда генерал-лейтенанта запаса Михаила Ивановича Ненашева о деятельности 5 управления 4 ГУМО

«В 1950 году Третье главное управление при Совете министров СССР (Прим. автора. Сокращенно это управление называли ТГУ) приступило к созданию первой в мире многоканальной (Прим. автора. Для обнаружения, сопровождения, уничтожения множества воздушных целей) зенитной ракетной системы противовоздушной обороны Москвы С-25 «Беркут». До 1953 года в этих работах не участвовало Минобороны СССР. В 1953 году для ускорения создания боевой системы ПВО столицы на базе ТГУ были образованы Главспецмаш и Главспецмонтаж. В том же году к созданию С-25 непосредственно подключилось и Минобороны. В августе 1954 года создается 4 управление Минобороны войсковая часть 77969. Оперативно главное управление подчинялось главнокомандующему Войсками ПВО страны — заместителю министра обороны маршалу Советского Союза Леониду Говорову. Задача 4 ГУМО состояла в подготовке Войск ПВО страны к приему на вооружение «Беркута». Зенитная ракетная система С-25 была принята на вооружение в 1955 году секретными Постановлениями ЦК КПСС от 14 апреля №720-435, Совета Министров СССР от 7 мая №893-533. Постановлением Совмина и совершенно секретным приказом министра обороны СССР от 21 мая 1955 года № 00112 вместо 4 управления Минобороны создается 4 Главное управление (4 ГУМО). Номер войсковой части 77969 сохранился. Вновь созданный военный главк, как его называли в Минобороны, занимался техническим обеспечением «Беркута», стоящего на вооружении Первой армии ПВО особого назначения. В войсках прижилось негласное название «Первая конная».

Постепенно у военного главка расширились полномочия. Он стал генеральным заказчиком разработки, серийного производства, технического обеспечения во время эксплуатации зенитных ракетных, радиотехнических вооружений, средств связи Войск ПВО страны.

В 50-60-е годы США и НАТО активно разрабатывали планы ракетно-ядерной войны, внезапного сокрушительного удара средств воздушно-космического нападения на основные стратегические, военные объекты. СССР ответило созданием в Войсках ПВО страны единой системы воздушно-космической обороны государства. Для решения проблемы повышения боевых возможностей войск в 1956 году было сформировано 5 управление 4 ГУМО по заказу у военно-промышленного комплекса СССР вооружений противоракетной обороны (ПРО), систем предупреждения о ракетном нападении (СПРН), противокосмической обороны (ПКО), контроля космического пространства (СККП). Первым начальником 5 управления был назначен полковник Михаил Мымрин, впоследствии генерал-лейтенант. Потом управление возглавил генерал-лейтенант Михаил Ненашев. Именно 5-е управление 4 ГУМО занималось созданием первой в мире системы противоракетной обороны А-35 генерального конструктора генерал-лейтенанта Григория Васильевича Кисунько. В 1978 году ее модификация А-35М была принята на вооружение и поставлена на боевое дежурство. В 1984 году специалисты 5-го управления дали «добро» на принятие на вооружение для противоракетной обороны Москвы еще более совершенного вооружения ПРО — боевой системы А-135.

Все боевые радиолокаторы системы предупреждения ракетного нападения «Днестр», «Днепр», «Даугава», «Дарьял», космические системы УС-К, УСК-МО для обнаружения стартующих ракет с ракетоопасных для СССР направлений, комплексы перехвата военных искусственных спутников Земли заказывались 5-м управлением 4 ГУМО. Боевая система ЗГРЛС то же заказывались у промышленности специалистами нашего управления.»

Через несколько лет мне попались интересные данные по работе 4 ГУМО. За более чем пятидесятилетнюю деятельность этого главка более 160 военных специалистов были награждены орденами и медалями. Лауреатами Ленинской и Государственной премий стали 35 офицеров. А вот Героями Социалистического Труда только два человека — начальник 4 ГУМО генерал-полковник Евгений Сергеевич Юрасов и генерал-лейтенант Михаил Иванович Ненашев. Причем среди генералов главка Михаил Иванович прослужил в нем больше всех — 32 года. Но в моих старых записях нет даже намека о том, что генерал-лейтенант запаса Михаил Иванович Ненашев является Героем Социалистического Труда, что он столько лет верой и правдой прослужил в 4 ГУМО и его там весьма уважают за честность и порядочность. Поэтому в публикации «В одиночку крепостей не берут» в №3 «Коммуниста Вооруженных Сил» в феврале 1991 года я, к сожалению, не упомянул о заслугах генерал-лейтенанта Ненашева, а только кратно привел его мнение по проблеме создания и трагедии боевой системы ЗГРЛС. Но тогда меня ограничивал объем журнальной полосы и строгий редактор отдела боевой подготовки Александр Григорьевич Некрылов. Кстати, в том, что в тот период появилась эта публикация в нашем журнале, в общем-то, в защиту боевой системы ЗГРЛС и ее главного конструктора, немалая заслуга полковника Некрылова. Он убрал из моего материала некоторые резкости, которые наверняка не пришлись бы по нраву членам редакционной коллегии журнала — членам военных советов — начальникам политических управлений Видов Вооруженных Сил СССР. Возможно, что любой из них, убоявшись связываться с влиятельной в тот период газетой «Советская Россия», одним росчерком пера зарубил бы мой материал, или так выхолостил суть публикации, что она бы потеряла всякую актуальность и целесообразность. Так что низкий поклон моему начальнику за творческую помощь и журналистскую учебу. Но теперь есть возможность, без правки и купюр, привести мнение генерал-лейтенанта Михаила Ивановича Ненашева о создании боевой системы ЗГРЛС.

Распечатка диктофонной записи беседы с бывшим начальником 5 управления 4 ГУМО генерал-лейтенантом запаса Михаилом Ивановичем Ненашевым.

«Боевой загоризонтной системе радиолокации, еще на стадии разработки, отводилась в Войсках ПВО страны и ПРО, прежде всего, вспомогательная роль. И все, кто участвовал в создании ЗГРЛС, это прекрасно понимали. Ведь тогда ионосферу мы знали довольно плохо, как впрочем, и в настоящее время. Магнитосферу вообще не изучаем. А распространение радиолокационных сигналов в загоризонтной локации идет, как раз по верхней части ионосферы. Не знали, придет ли оттуда ответный сигнал, посылаемый радаром. Уже первые испытания опытной николаевской ЗГРЛС показали, что вероятность обнаружения одиночных стартов баллистических ракет с территории США будет очень низкая. Периодически радар надо было выключать и ставить на регламентные работы по корректировке передатчиков и приемников. Как панацею, разработчики порекомендовали создавать боевую систему из двух ЗГРЛС. Один радар, мол, несет боевое дежурство и обнаруживает американские баллистические ракеты, а другой в это время проходит регламентные работы. Наши возражения о том, что неизвестна природа прохождения сигнала в ионосфере и, особенно, через полярную шапку, то есть через Северный полюс, не принимались. Было очень много сторонников ЗГРЛС. Помню, как конструктор Ефим Штырен побывал на приеме у начальника Генерального штаба Вооруженных Сил СССР маршала Советского Союза Захарова. Не знаю, о чем они там говорили, но после этого визита подготовка проекта ЗГРЛС закрутилась еще быстрее. Были подготовлены директивы начальника Генштаба ВС СССР, в которых были даны указания ВВС, Войскам ПВО страны заниматься проблемами боевых ЗГРЛС.

Проект системы ЗГРЛС был сделан не очень аккуратно. Однако он послужил основой для создания заманчивой загоризонтной боевой системы. Ведь она сулила существенно сократить время для обнаружения стартов баллистических ракет. Этого не могли сделать все, в то время существовавшие, боевые средства ПРО. Непосредственные начальники 4 ГУМО — начальник Генштаба маршал Захаров, главком Войск ПВО маршал Батицкий в тот период неоднократно говорили, что пусть вероятность обнаружения одиночных баллистических ракет у ЗГРЛС будет невысока, зато эти радары видят американские ракеты сразу после старта. Дают драгоценные минуты высшему руководству государства для принятия решения на ответно-встречный удар по США. Главное в истории принятия решения по созданию ЗГРЛС было в том, чтобы не прозевать первого ракетно-ядерного удара из США и не быть в одночасье разгромленными, а самим успеть нанести противнику максимальный урон.

Время тогда было какое-то идиотское. В центральных газетах писали, что СССР так трахнет по США ядерными ракетами, что это государство превратится в щепки. После одной из таких публикаций, где были подобные высказывания начальника Генштаба маршала Захарова, мы с начальником 4 ГУМО прославленным летчиком, генерал-полковником Байдуковым пошли к маршалу. Помню, что при мне Байдуков сказал Захарову, мол, товарищ маршал, что же вы такое утверждаете, будто мы можем опередить американцев в ракетно-ядерном ударе. Наши вооружения на это не способны. Маршал Захаров в ответ вспылил. Мол, как так он не прав. Пришлось терпеливо объяснять военачальнику, почему он не прав в том, что СССР может выйти победителем в ракетно-ядерной войне. В 1962 году американцы в ответ на угрозы советских руководителей в «щепки» разнести США поставили в Гренландии, в Англии, на Аляске три мощных локатора и практически перекрыли радиолокационным полем половину территории Советского Союза. Любой наш ракетный пуск они стали засекать уже примерно через пять минут после старта. К США советские ракеты летели 25-29 минут. Американцы их прекрасно обнаруживали и успевали за это время принять все необходимые меры для ответного удара. Вот Байдуков прямо и сказал маршалу Захарову, что мы не успеем полностью разбить американцев. Они нанесут более сокрушительный удар.

– Что же делать, товарищи, — ответил Байдукову заметно успокоившийся маршал.

– Товарищ маршал, — ответил Байдуков, — надо делать радиолокаторы, как у американцев, — если США первыми начнут пускать против СССР ракеты, или случится какая-либо ошибка и произойдет в нашу сторону одиночный старт баллистической ядерной ракеты, то при помощи своих радаров мы сможем разобраться в ситуации и принять верные решения.

– Вы, пожалуй, правы, — отреагировал тогда на наши возражения Захаров, — надо создавать мощные радары.

После этого начальник Генштаба отдал соответствующие распоряжения 4-му ГУМО. И мы стали заказывать системы обнаружения баллистических ядерных ракет в военно-промышленном комплексе. Через некоторое время у нас появились различные мощные радары противоракетной обороны. В тот период в СССР прилетел на переговоры госсекретарь США Киссинджер. Он очень аккуратно интересовался, по каким системам предупреждения о ракетном нападении советское руководство принимает решения на пуск баллистических ракет по вероятному противнику. Конечно, руководители СССР в общих чертах знали о СПРН и ее возможностях. Вполне вероятно, что Киссинджеру в политических целях кое-что было рассказано, а может быть и показано. Только уже во время визита госсекретарь предложил советскому руководству договариваться по ракетно-ядерным вооружениям и по системам предупреждения. Например, на ракеты поставить специальные защелки, которые предотвращают пуски. Эти устройства работали бы по специальной команде и препятствовали стартам БР. Вот тогда-то у нас политические и военные руководители всерьез задумались о том, что первый ракетно-ядерный удар не останется без ответа вероятного противника. И надо делать весьма серьезные системы предупреждения о ракетном нападении. В тот период американцы как раз по ним нас превосходили

Тогда было много абсурдных предложений. Например, НПО «Вектор» выдвинуло идею подслушивающей загори-зонтной локации. Это своего рода пассивная радиолокация, в основе которой была положена работа многих обычных гражданских коммерческих радиостанций, которые передавали в эфир сообщения, а летящие ракеты вызывали в электромагнитном поле определенные возмущения. Их можно было регистрировать. Авторы этой идеи утверждали на самом высоком уровне, что это новое вооружение будет стоит буквально копейки. Из Генштаба 4 ГУМО поручили разобраться. По нашим расчетам выходило, что не копейки, а многие миллионы рублей. При этом координаты летящих ракет определялись очень неточно. Но, несмотря на наши возражения, вокруг подслушивающей загоризонтной локации разгорелись серьезные дебаты. Дело уже доходило до практической реализации проекта. Предлагалось создать даже огромные антенные поля с большим количеством штыревых антенн для приема сигналов. Группа экспертов по этому проекту специально ездила на Кубу, где предполагалось строить такие поля. Однако ничего из этой затеи не вышло. Очень сложно, оказалось, передавать с Кубы информацию о стартах ракет. Были бы большие задержки по времени для принятия решения на ответно-встречный ракетно-ядерный удар. Нам пришлось министру обороны и начальнику Генштаба доказывать бесперспективность такого вооружения.

Тот же НИИДАР предлагал кроме ЗГРЛС еще и другую систему. Но она явно попахивала авантюрой. И 4 ГУМО от нее наотрез отказалось. А вот боевая система ЗГРЛС, которую предложил НИИДАР и непосредственно Франц Александрович Кузьминский, давала прямой ответ — летят к нам из США ядерные ракеты или нет. В этом было ее преимущество. Именно по массовым стартам БР боевая загоризонтная радиолокация могла дать очень точную информацию. Мы предварительно просчитали, во что обойдется Советскому Союзу такое вооружение. Оказалось, что средства необходимы незначительные по сравнению с затратами на ядерные вооружения.

В спешке велись масштабные работы по созданию боевой системы из двух гигантских радаров. Еще не был готов целый ряд исследований, а заместитель министра обороны СССР по строительству и расквартированию войск генерал Комаров-ский отдавал приказы подчиненным формированиям военных строителей. И те в спешке заливали фундаменты под здания и сооружения ЗГРЛС и быстро вели все строительные работы. Но оказалось, что в боевую систему ЗГРЛС были изначально заложены неверные физические принципы. Новенькие боевые радары плохо видели старты американских БР.

После этого стали думать, как улучшить систему. В тот непростой период три раза был у меня в 5-м управлении главный конструктор Кузьминский. Он многое предлагал переделать. В последний раз я ему откровенно сказал, что Франц Александрович, мы ваш проект реализовали, построили боевую систему. Теперь четко опишите, что и как вы хотите улучшить в аппаратуре. Опишите, сколько это будет стоить. Только после этого мы — 4-е ГУМО поддержим ваши предложения на всех уровнях и будут выделены необходимые средства. Мне же ведь, как заказчику, важно было понять физику процесса доработки ЗГРЛС, способ реализации новых задач, стоимость и время доработки. Надо было понять, что новые предложения Кузьминского не техническая авантюра, которая никуда не приведет. Однако Франц Александрович не представил мне конкретных расчетов.

У нас были разговоры, что Кузьминский написал письмо министрам радиопромышленности, обороны, председателю ВПК, где детально обосновал свои идеи по доработке ЗГРЛС. Но я этого письма не видел. Может быть, там и были соответствующие технические обоснования. Но только, на мой взгляд, в то время Франц Александрович не смог бы доработать свою боевую систему. В этом сложном научно-техническом деле негативную роль сыграло не только слабое знание физики ионосферы, но и неправильные основополагающие идеи, которые легли в основу создания боевых ЗГРЛС. С научной точки зрения неправильно трактовался сам радиолокационный сигнал для обнаружения за 10 тысяч километров факела от стартующей баллистической ракеты. В итоге это привело к неправильному принципу построения всей аппаратуры радара. Кузьминский и его единомышленники полагали, что факел от ракеты имеет отражающую поверхность в миллион квадратных метров. Военные ученые из ракетной академии им. Дзержинского якобы экспериментально это подтвердили. А на самом деле была допущена стратегическая ошибка. Ведь по теории газодинамики факел от ракеты имеет зоны с большой и малой плотностями. Отражает же радиолокационный сигнал только зона большой плотности. А по площади она довольно небольшая. Поэтому в условиях ионосферы ЗГРЛС трудно обнаруживали старты ракет на огромном расстоянии.

Но это мы определили, к сожалению, позже, когда боевая система уже была построена.

Мы разработали специальные приборы для исследования физических процессов, которые происходят в ионосфере и магнитосфере. В тот период Франц Кузьминский уже ушёл из НИИДАР и был освобожден от должности главного конструктора ЗГРЛС. Были получены уникальные научные данные, при использовании которых можно было сделать боевые ЗГРЛС всевидящими. Однако средств на модернизацию заго-ризонтных локаторов в середине 80-х годов отпускалось очень мало. А в существующие радары были уже заложены предельные возможности по антенным системам, по излучающей мощности передатчиков. На коренную переделку огромного антенно-аппаратурного комплекса требовались большие ассигнования, которых не было. В итоге модернизировать ЗГРЛС в полной мере мы не могли. Более того, американцы все время модернизировали свои баллистические ракеты. Они добились того, что факел от двигателей БР в полете был даже в тепловом режиме почти не виден. Это еще больше подорвало веру в ЗГРЛС, которые были специально предназначены и построены для обнаружения на большом расстоянии факелов от стартующих баллистических ракет.

Из 4 ГУМО и своего 5-го управления я ушел в запас в 1987 году. Статья в «Советской России», откровенно говоря, меня покоробила. В ней не называется 4 ГУМО, и я в том числе. Однако делается завуалированный выпад в наш адрес. Мол, заказчики, вкупе с военной наукой и промышленностью, коррумпированы и занимаются протаскиванием негодного вооружения. Однако те, кто меня знает, могут подтвердить, что я даже во время службы не боялся прямо говорить, что такие структуры в Вооруженных силах, как всевозможные научно-технические комитеты, военно-научные управления приносят делу вооружения армии один лишь вред. Ведь они просто дублируют то, что делает заказчик в лице 4 ГУМО, заказывающих управлений видов и родов войск, соответствующих подразделений Академии наук СССР. Но при этом в корыстных целях они могли подставить нам ногу, не поставить визу на разработку, или выдать какой-либо вооруженческий проект за свое детище. Поверьте, это они могли сделать в полной мере при нередко высоком покровительстве. Я, три десятилетия работая в 4 ГУМО, сталкивался с этими организациями и хорошо знаю стиль и методы их работы. Научно-технический комитет Генштаба Вооруженных Сил СССР, НТК Видов ВС пытались диктовать 4-му ГУМО свою политику в области вооружений противовоздушной, противоракетной обороны, средств связи, автоматизированных систем управления, космических средств и других систем. Но ведь именно наш главк заказывал у науки и промышленности вооружения, платил за них деньги, а потом принимал на вооружение созданные системы и комплексы. Однако при этом мы не могли потратить и копейки на модернизацию вооружений, на какие-либо в них изменения без согласований у главкомов, у заместителя министра по вооружению. Нередко на это уходили долгие месяцы. Техника и вооружения, которые создавались, стоили миллионы рублей, а усовершенствования требовали порой весьма незначительные суммы. Но подписи чиновника не было, средства не выделялись, и работа по улучшению характеристик вооружения тормозилась на неопределенный срок. Мне, например, никто не мог сказать, что я не то делаю. Свою работу старался выполнять качественно. А вот средствами распоряжаться в полной мере не мог. Абсурд, да и только. Этим пользовались недобросовестные военные чиновники от науки.

Помню, был у нас в Минобороны один деятель, не буду называть его фамилию. Он ловко использовал услышанную, или подслушанную техническую идею по разработке вооружения. Быстро докладывал ее главкому ПВО. А тот, особенно не разобравшись в сути за текущими делами, относил новшество на счет этого генерала. Так создавался у этого человека ложный авторитет. И вот такие люди приживались в различных НТК и пытались рулить процессами создания вооружений. Поэтому у нас, по сравнению с теми же США, так долго и создавались особенно сложные системы вооружений. Слишком много вокруг них было всевозможных бездельников и прихлебателей.

Различные деятели, минуя 4 ГУМО и мое 5 управление, собирали ученые советы, принимали на них решения по созданию вооружений. Потом эти предложения передавались в научно-технический комитет при Совете Министров СССР. А там нередко заседали заинтересованные лица. И они 4-му ГУМО давали указания, что и как делать. Приходилось буквально «воевать» с абсурдными решениями. Например, главный конструктор Челомей предложил стратегическую ядерную ракетную систему, которой сразу должны были управлять из Ракетных войск стратегического назначения и Войск ПВО страны. С этой бредовой идеей он обратился к Генеральному секретарю ЦК КПСС Никите Хрущеву. Мол, такая ядерная общевидовая система вооружения дает огромную экономию средств. Хрущеву эта идея понравилась. И он ее поддержал. Из ЦК КПСС в 4-е ГУМО поступила команда заказать проект нового вооружения. Техническая несостоятельность проекта была очевидна. Мы стали доказывать министру обороны и начальнику Генштаба, что таким вооружением весьма проблематично управлять. Ведь в критический момент два главкома Видов ВС, вполне могут, одновременно дать команды на применение этих систем. Да ракеты просто не стартуют в нужное время. Однако Челомей мог отстаивать на самом высоком уровне свои проекты. На 4-е ГУМО стали давить из ЦК КПСС, Минобороны, Совмина СССР. Мы до конца держались и забраковали абсурдный проект.

А вот с явно авантюрным проектом по строительству Красноярской РАС для системы предупреждения о ракетном нападении ничего 4-е ГУМО поделать не смогло.

В свое время специалисты 4-го ГУМО доказали, что между РАС под Печорой системы ПРН и Красноярском нет радиолокационного поля. Подводные лодки США могли из Охотского моря обстреливать ракетами даже Москву. Доложили об этом на Совете обороны СССР. Доказали, как вероятный противник без ущерба для себя может поразить столицу и центральные промышленные районы страны. Советская СПРН была бессильной. Мы предложили построить РАС в районе Норильска. Однако возведение такого огромного объекта в Заполярье было крайне затратным. Поэтому было принято другое решение. Группа специалистов из ВПК спустилась по Енисею на судне и нашла великолепное место для радара у Енисейска. Однако размещение такого радара в том месте противоречило Договору по ПРО от 1972 года. Такие радары можно было возводить только лишь на границах национальных территорий. Однако деятели это не учли. Быстро составили обоснование по пригодности площадки для возведения огромного радара. В Генштабе рассмотрели этот документ и прислали его нам для визирования. А мы дали отрицательное заключение. Мол, площадка под РЛС была выбрана идеально. Однако размещение радара в том месте противоречило 6-й статье Договора по ПРО. Долго шло обсуждение что делать и где строить РЛС. И вот тогда в аппарате Начальника Вооружения додумались договориться с США по дипломатическим каналам. Специально по этому вопросу председатель Военно-промышленной комиссии при Совмине СССР Смирнов провел совещание. На нем присутствовал маршал Ахромеев, главком Войск ПВО страны маршал авиации Колдунов и я — начальник 5-го управления 4 ГУМО. Вместе с Колдуновым мы заявили, что у Енисейска нельзя размещать РЛС СПРН. Однако нас не поддержал Смирнов и другие товарищи и сказали, что наши сомнения беспочвенны, мол, американцы не догадаются, что это за радар. Начальник Генштаба утвердил карту, где была отмечена точка привязки РЛС. В 4-е ГУМО пришла вскоре директива Генштаба, в которой было указано, где строить радар СПРН, а также утверждена легенда о том, что это возводится объект для космических целей. Главкомат ПВО страны, 4 ГУМО опять возразили. Мы официально заявили, что такая маскировка ни к чему не приведет. Американцы установят истинное предназначение Енисейской РЛС. Так все и получилось. Когда огромный объект был почти построен, промышленность изготовила для него аппаратуру, затрачены миллионы рублей, неожиданно США потребовали выполнять Договор по ПРО и закрыть РЛС под Енисейском. Неверное техническое, авторитарное решение привело к огромным финансовым и материальным потерям, нанесло удар по международному престижу нашего государства.

Так что поверьте моему опыту, непросто было воевать с монополизмом и волюнтаризмом в деле создания вооружений. Свои решения тот же НИИДАР, другие аналогичные фирмы, министерства ВПК протаскивали через постановления Правительства СССР и навязывали 4-му ГУМО и моему 5-му управлению свою волю. И все это происходило под покровительством ЦК КПСС, военно-промышленной комиссии при Совете Министров СССР, где в основном работали выходцы из конструкторских бюро и НИИ военно-промышленного комплекса. Естественно, что они поддерживали своих. Мы же заказчики вооружений могли соглашаться или нет с их решениями. Решающего слова мы не имели. А «Советская Россия» бессовестно пытается нас, заказчиков вооружений, представить какими-то советскими мафиози, которые лопатами гребли под себя народные рубли. Чушь, да и только. Повторяю, не мы в 4 ГУМО и других аналогичных управлениях влияем на техническую политику по вооружениям, а те, о ком я выше говорил. Мы же в создавшихся в государстве условиях делали все возможное для создания надежной системы заказа и создания качественных вооружений, всячески поддерживали науку и военную промышленность. Вот, например, когда в свое время почему-то стали в угоду кому-то (Прим. автора. Генерал Ненашев явно недоговаривал) сокращать тот же НИИ-ДАР, мы взяли в 4 ГУМО от туда ряд специалистов. Разогнать то просто. А вот чтобы создать такой НИИДАР надо, по крайней мере, не один год и даже десяток лет».

Беседа с генерал-лейтенантом запаса Михаилом Ивановичем Ненашевым прояснила ряд вопросов, которые были подняты в публикации в «Советской России». Хотя он многое и недоговаривал, призрачно намекал на различные проблемы при создании сложных радиоэлектронных вооружений, становилось понятно, в каких условиях приходилось работать заказчикам. Конечно, это было мнение только одного высокопоставленного военного чиновника. Он мог вполне многие вопросы трактовать в свою пользу. Однако подкупала предельная откровенность пожилого генерала. Хотелось Ненашеву верить, что так действительно все и было в истории с ЗГРЛС. Однако для полноты картины не хватало мнения рядовых конструкторов, инженеров, которые сами создавали и строили боевую загоризонтную систему. Ведь именно в их огород «Советская Россия» тоже бросила увесистый булыжник.

В блокноте у меня были записаны номера телефонов двух конструкторов Эфира Ивановича Шустова и Валентина Николаевича Стрелкина, которые вместе с Кузьминским начинали загоризонтную эпопею, а потом продолжали работать по этой тематике и после отставки главного конструктора. С ними через несколько дней я встретился в НИИДАРе.