4. Сокрытые истины

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

4. Сокрытые истины

Прошло две недели, и в нашей семье произошло прибавление: родители решили поучаствовать в программе предоставления временного жилья французским студентам и взяли в дом шестнадцатилетнюю девушку, чья лучшая подруга по необъяснимой прихоти судьбы поселилась у Хокингов. Еще не закончился июнь – после Майского бала прошло совсем немного времени, – когда Изабель Хокинг пригласила меня и двух француженок съездить вместе с ней в Кембридж. К моему несказанному облегчению, ее манера вождения оказалась вполне заурядной; она поддерживала светскую беседу, высказывая мысли в интеллектуальной манере – живо и исчерпывающе, а приготовленный ею пикник (по ее выражению, «холодные закуски») превосходил все ожидания. Мы ели на веранде в комнате Стивена на первом этаже в доме на Адамс-роуд. Благодаря этим обстоятельствам я и мои родители стали ближе и чаще общаться с Хокингами. Когда Стивен в очередной раз приехал в Сент-Олбанс на выходные, родители пригласили его на обед, во время которого проявили безупречное гостеприимство и ничем не выдали беспокойства, вызванного его внешним видом. Между тем, Стивен вернулся к оксфордским привычкам. Его блестящая прямая челка спадала ниже, чем когда-либо, а пиджак-смокинг из черного бархата и красный галстук-бабочка превратились в униформу, в вечный манифест против того самого традиционализма, который воплощали мои родители. Со своей стороны, они, должно быть, утешались мыслью о том, что эта встреча подводит некий итог периоду сближения, так как я снова собиралась ехать в Испанию.

Когда Стивен в очередной раз приехал в Сент-Олбанс на выходные, родители пригласили его на обед, во время которого проявили безупречное гостеприимство и ничем не выдали беспокойства, вызванного его внешним видом.

Ранним июльским утром 1963 года папа отвез меня в Гатвик[22] на студенческий рейс, отправление которого было назначено на девять утра, а прибытие в Мадрид – на час дня. Однако вылет отложили из-за неполадки в двигателе. Меня ничуть не обеспокоила ни задержка рейса, ни ремонт двигателя, ни тот факт, что после взлета с потолка самолета начала капать вода, постепенно превращаясь в сосульки. Меня нисколько не смутил даже тот факт, что главный пилот и его помощники распивали пиво в кабине самолета, в которую нас, студентов, пригласили на экскурсию. Билл Льюис, знакомый нашего семейного врача, встречавший меня в аэропорту Мадрида, был значительно более взволнован. «Я думал, что ты летишь с пересадкой на Северном полюсе!» – пошутил он, когда я наконец вышла с таможенного контроля около пяти часов вечера. Он отвез меня к себе домой, где познакомил с супругой, пригласившей бывать у них в любой вечер после шести, а затем проводил до места, где нашел для меня пристанище. Его хозяйка по имени Пилар, миниатюрная черноволосая незамужняя женщина, была счастливой обладательницей необыкновенно масштабной и благоустроенной квартиры, расположенной в двух шагах от Льюисов. У Пилар жила еще одна англичанка, Сильвия, служащая посольства Великобритании. Сильвия тут же пожаловалась на друзей Пилар, которые могли нагрянуть в гости в любое время дня и ночи; выслушав ее, я постаралась спланировать свое время так, чтобы уехать из Мадрида как можно раньше, успев при этом насладиться каждым моментом пребывания в столице и ее окрестностях: посетить музей Прадо и съездить в королевские резиденции Аранхуэс и Эскориал на переполненном туристическом автобусе. Конечно же, я побывала и в Толедо, средневековом городе, построенном на скале над рекой Тахо, где в XIII веке мирно сосуществовали евреи, арабы и христиане, занимаясь науками, а в XVII веке Эль Греко создал лучшие из своих полотен. С группой студентов я совершила паломничество в Долину Павших, el Valle de los Ca?dos, монументальный комплекс, задуманный как памятник погибшим по обе стороны баррикад в Гражданской войне[23], но фактически являющийся местом захоронения исключительно фашистов, включая самого Франко[24]. Монумент был воздвигнут силами военнопленных из республиканской армии. Я начала понимать, что большинство изуродованных нищих на улицах Мадрида представляет собой трагический, живой след Гражданской войны, и это понимание стало для меня Испанией в новом, неприглядном прочтении, которое шизофреническим образом шло вразрез со старым впечатлением. В середине ХХ века это все еще была страна тревожных контрастов, запечатленных Гойей в XVIII и начале XIX века на картинах и рисунках, которые я видела в Прадо.

Тем временем в доме Пилар назревал кризис – по крайней мере, нас с Сильвией не покидало такое предчувствие. Мы уже несколько раз отклоняли ее приглашения на вечерний променад и в результате все чаще слышали раздраженный стук кастрюль на кухне, а время, равно как и наличие, трапез становилось все более непредсказуемым. Мне было немного неловко покидать Сильвию в беде, но я все равно купила билет на поезд с климатической установкой и сбежала в безопасную Гранаду, где надолго остановилась в международном студенческом общежитии с забавным и непредсказуемым контингентом. В основном это были испанцы, способные за секунду разговора перейти от политики к поэзии. Чтобы сохранить остатки разума, я иногда сменяла накаленную атмосферу дискуссионных баталий на горячий воздух прогретых солнцем полуденных улиц Гранады и наблюдая за играми цыганских детей у входов в свои пещеры[25] или гуляла в окрестностях мавританского дворца Альгамбра, в садах Хенералифе, завороженная экзотической и экстравагантной красотой этого места.

Убаюканная ароматом роз и журчанием фонтанов, погруженная в полудрему, я часами сидела под арками во «дворе ручья»[26] Хенералифе, наблюдая оттуда за неприступными стенами, скрывающими внутренние дворики Альгамбры, изукрашенные причудливой тонкой резьбой. Распростертый под солнечными лучами, ослепительный город лежал у моих ног. Его сияние прерывалось лишь бутылочно-зелеными шпилями кипарисов и ярко-пурпурными и розовыми полосками бугенвиллеи, карабкающейся по снежно-белым стенам. Прекрасный город, но и невыразимо жестокий. Здесь был убит талантливейший из его сыновей. Именно в Гранаде в начале Гражданской войны в Испании повстанцы-оппозиционеры франкистских сил расстреляли величайшего испанского поэта ХХ века Федерико Гарсиа Лорку. Ритмы, образы и цветовая гамма его поэзии создали в моем воображении картину Андалусии задолго до того, как я впервые увидела ее воочию.

В то время как я предавалась длительному созерцанию неотступной красоты Гранады, меня одолевали приступы одиночества. В прошлом у меня уже бывали периоды чрезвычайной подавленности, причины которых я не знала. Теперь же она стала мне ясна и оказалась довольно предсказуемой: я просто нуждалась в человеке, с которым могла бы поделиться своими впечатлениями. Более того, я осознала, что больше всего мне хотелось бы поговорить со Стивеном. С первых минут знакомства между нами возникло взаимопонимание, обещающее согласие и совместимость. Из-за его болезни любые отношения с ним были обречены на ненадежность, быстротечность и печальный конец. Могла ли я помочь ему реализовать себя и стать счастливым, пусть и ненадолго? Я сомневалась в своей пригодности для такой миссии, но мои новоприобретенные друзья из многонациональной среды, которым я открыла душу, в один голос советовали действовать решительно. «Если ты нужна ему, то ты просто обязана это сделать», – говорили они.

Некоторое время я пыталась утихомирить внутреннюю неразбериху, но в конце концов неодолимая жажда приключения оторвала меня от исторических красот Гранады и усадила в душный автобус, переполненный рыночными торговцами и их товаром (большей частью живым, хлопающим крыльями и кудахчущим). Я стояла на автобусной остановке в ожидании рейса до станции Ла-Линеа, последнего форпоста Испании перед Гибралтаром, когда ко мне подошел мужчина и спросил, не хочу ли я обучаться испанским танцам. К моему удивлению, он отметил, что у меня подходящая внешность и фигура. Хотя к тому моменту я весьма поднаторела в отшивании местных мачо, мне польстили его слова. Казалось, что мужчина действительно тот, за кого себя выдает. Он не говорил сальностей и не заигрывал; напротив, изъяснялся вполне откровенно. В руке он держал карточку с адресом его танцевальной студии. Я как раз взвешивала его предложение, когда из-за угла вынырнул автобус до Ла-Линеа и навсегда увез меня прочь от искушения. Иногда я чувствую легкий приступ сожаления о том, что тот автобус пришел вовремя, нарушив все неписаные законы передвижения испанского пассажирского транспорта. Кто знает, как сложилась бы моя жизнь, если бы он прибыл хотя бы несколькими минутами позже?

Я очень хотела помочь Стивену реализовать себя и стать счастливым, пусть и ненадолго.

Сойдя на Ла-Линеа, я перешла физический барьер, разделяющий Испанию и Гибралтар: он представлял собой баррикаду из крашенных в зеленый цвет металлических реек около шести метров в высоту и был оборудован воротами с пунктом таможенного контроля. Гибралтар, несмотря на всю нелепость присущей ему атрибутики британского колониализма, был наиболее удобным отправным пунктом для моей единственной в жизни поездки в Африку, в Танжер[27], где я впервые встретилась с потомками людей, завоевавших Испанию в 711 году и правивших ею более семисот лет, – с арабами. Они мне понравились. Со мной, юной англичанкой, путешествующей в одиночку, обращались крайне почтительно, в отличие от испанцев, не пропускавших ни одной иностранной юбки. Это были люди с глубоким чувством собственного достоинства, гордящиеся своим художественным мастерством и демонстрирующие его продукт в каждой торговой палатке Касбы[28]. Их отличает кротость и гостеприимство, а также любопытство в отношении жизни в Европе; я имела возможность убедиться в этом за бесконечными чашками горячего и сладкого мятного чая, которым меня потчевали в каждой лавке, где я приобретала хотя бы одну грошовую безделушку.

Пока меня не было в Мадриде, над головой Сильвии уже просвистело несколько снарядов в виде гремящих кастрюль. Пилар все меньше устраивал размер прибыли, получаемой от постояльцев, тем более что у нее, несомненно, имелись и другие весомые денежные поступления разного происхождения. В связи с этим Сильвия была выдворена из своей комнаты и переселена ко мне. Мы решили, что нет худа без добра, а один в поле не воин. Однако Сильвию не устраивала перспектива остаться одной в столь опасной обстановке. До этого я не рассказывала Льюисам правды о жилье, которое они заботливо подыскали для меня: мне не хотелось, чтобы они сочли меня неблагодарной за их помощь и гостеприимство. Но теперь час истины настал. Мы решили проинформировать супругов о том, что происходит в lacasade Pilar[29]. Сильвия пришла в их дом вместе со мной в приемное время – шесть вечера, – и мы поведали Льюисам о череде посетителей мужского пола, имевших определенно отталкивающий вид. Было очевидно, что Пилар держала бордель, пусть и не в коммерческих масштабах, и намерена была поставлять миловидных английских девушек на потеху своим обрюзглым стареющим знакомым. Мы рассказали о том, как нас пытались прижать в углу, когда мы возвращались домой вечером, подкарауливая нас за sereno, сторожкой ночного вахтера, хранившего ключи от всех домов на улице и появлявшегося по хлопку, чтобы отворить дверь в подъезд. Мы мимоходом упомянули о характерных звуках веселья определенного рода, вырывавшихся из-за дверей других комнат квартиры, и о подозрительном дребезжании ручки запертой двери, ведущей в спальню.

В лице британских экспатриантов, из которых состояло общество в гостиной Льюисов в мой последний вечер в Мадриде, мы с Сильвией нашли весьма благодарную публику для своих рассказов. Миссис Льюис поперхнулась джином с тоником, а другие гости завороженно ухмылялись. Сразу же появились ростки надежды на обретение Сильвией нового жилья в приоритетном порядке. Большинство из друзей Льюисов, как и Сильвия, работали в посольстве Великобритании, хотя до этого вечера она не знала лично никого из них. Они были людьми интересными, но скромными, что давало хорошую рекомендацию дипломатической службе и неплохую перспективу карьерного роста. На следующий день я вернулась в Англию студенческим рейсом. Мне было грустно оставлять позади все произошедшее со мной: многообразие впечатлений, видов и звуков, новых знакомых и связанные с ними интригующие истории, но я с еще б?льшим нетерпением устремлялась к открывающимся мне непредсказуемым и разнонаправленным возможностям.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.