ВДОВА

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ВДОВА

Через некоторое время после смерти Пьера Мария начала вести дневник, который был опубликован только в конце прошлого века. Первая запись, датированная 30 апреля 1906 года, была посвящена мужу. В дневнике Мария изливала свою боль в бесконечном письме, которое не предназначалось никому из мира живых.

Дорогой Пьер, я никогда больше не увижу тебя здесь, я хочу разговаривать с тобой в тишине этой лаборатории. Никогда не думала, что мне придется жить без тебя.

Мария Кюри, дневник, 1906–1907

Из-за потери Пьера она чувствовала себя сломленной, но нежелание выносить боль утраты на всеобщее обозрение было еще сильнее, поэтому Мария старалась держаться как прежде, и лишь иногда отчаяние выплескивалось наружу. Однажды это произошло, когда Жак, брат Пьера, приехал из Монпелье на его похороны, в другой раз — в ее комнате, через несколько недель после смерти Пьера, когда Мария решилась открыть пакет с его окровавленной одеждой. Она взяла одежду и начала разрезать ее, а потом вдруг принялась целовать и гладить, пока Броня не забрала вещи и не бросила в огонь. Мария расплакалась в объятиях сестры. С тех пор она закрылась в глубоком молчании и, казалось, превратилась в человека, лишенного чувств. Ласковая и полная жизненных сил женщина словно ушла в могилу вместе с любимой фотографией мужа, которую Мария распорядилась положить к нему в гроб. На ней была изображена «маленькая студентка», снятая на балконе дома Длуских спустя некоторое время после прибытия в Париж.

Исследовательница отказалась от пенсии, которую ей предложило правительство (президент лично пришел выразить соболезнования из-за смерти Пьера), сославшись на то, что она молода и может обеспечивать и себя, и дочерей. Она отказалась и от пышных памятных церемоний, которые организовали те, кто столько раз поворачивался к Пьеру спиной, пока он был жив. Она отвергла денежные сборы, которые с самыми добрыми намерениями организовали товарищи Пьера. Она отказалась от смеха, отказалась от радости. Она отвергла дочерей, которые слишком напоминали ей мужа, и в течение нескольких лет была не в состоянии упоминать о нем в их присутствии.

Дедушке Эжену пришлось не только занять место умершего отца, но и дарить своим внучкам родительскую нежность, поскольку сама мать, казалось, превратилась в ледяную статую. Мария оставила свой дом на бульваре Келлерман, где они жили с Пьером в последние годы, и переехала в деревню в Со, где жил Пьер, когда они познакомились, — так можно было ходить на его могилу. В деревне она обосновалась с дедушкой Эженом, девочками и польскими кормилицами. Изредка она заходила в лабораторию, где еще чувствовалось присутствие Пьера, и это давало ей хоть какое-то утешение. Несмотря на всю боль Мария погрузилась в работу. Через две недели она уже отвечала на на учную корреспонденцию, через месяц — вернулась к экспериментам, и снова в ее тетради появились вереницы бесконечных чисел с результатами измерений.

Единственное, от чего Мария не отказалась, так это от предложения, которое по настоянию друзей Пьера и коллег-ученых ей сделала Сорбонна, — занять должность мужа. Первого мая 1906 года она была назначена ответственным за курс преподавателем на кафедре, созданной для Пьера, с зарплатой 10 тысяч франков в год и дополнительным финансированием для продолжения исследований. Крещение огнем состоялось 5 ноября 1906 года, когда в 13.30 она начала свое первое занятие в маленьком амфитеатре в Сорбонне. Он был полон разношерстной публики, включая дам из высшего общества в огромных шляпах, журналистов, скрывающихся под видом зевак, учеников Марии из Нормальной школы в Севре, преподавателей университета, коллег по лаборатории и даже некоторых школьников. Она никак не выдала своих эмоций и говорила о Пьере только как об ученом, который внес значительный вклад в тему, являющуюся предметом ее исследований. Когда занятие закончилось и в амфитеатре раздались аплодисменты, она ушла так же тихо, как и вошла.