Плата за страх одиночества

Упомянутый выше философ Г. Уэллс пришел к выводу: «Павлов сделал очень много для того, чтобы лишить психику таинственности, в то время как Фрейд фактически углублял и осложнял эту таинственность».

Великое множество литераторов и популяризаторов увлеклось психоанализом, расписывая его на все лады и выискивая в глубинах своего сознания образы и символы, которые можно толковать как симптомы подавленной сексуальности, детских пристрастий, страхов и дурных наклонностей. Хотя порой звучали разумные голоса.

В 1923 году проницательный английский писатель Гилберт К. Честертон отметил, что символы в толковании психоаналитиков «символизируют непременно какую-нибудь подспудную гадость... Я ел пышку. Может быть, это означает, что — в пылу эдипова комплекса — я хотел отъесть нос своему отцу; но символ этот не слишком удачен... Меня трогает нечеловеческая наивность фрейдистов, толкующих о научной точности единственного исследования, которое абсолютно невозможно проверить... Если бы Фрейду посчастливилось изложить свои взгляды в таверне, он имел бы очень большой успех».

Энтузиаст психоанализа волен возразить: Честертон, по своему обыкновению, высказался неординарно. Ради красного словца. Ведь на вопрос о том, какую книгу он бы взял с собой на необитаемый остров, ои ответил: «Такую, где сказано, как можно построить лодку». Шутник, остряк, только и всего! Не ему критиковать великое научное открытие Фрейда!

Однако, на мой взгляд, в постижении души человека умный образованный проницательный писатель может быть ближе к истине, чем ученый, создающий теоретические схемы. Тем более что у Зигмунда Фрейда могли быть определенные психические изъяны. Не менее странно выглядят те, кто ему безоговорочно поверил. Впрочем, психоаналитикам такая вера приносит неплохие доходы...

«Кто ищет, тот всегда найдет», — пелось в популярной советской песне «О веселом ветре». Вот и в поисках червоточин души можно прийти к выводам субъективным и весьма сомнительным. С Фрейдом можно согласиться в том, что у современного человека подавлены многие влечения. Но среди них в первую очередь надо назвать не половое влечение или ревность к отцу, а сострадание к себе подобным, бескорыстие, честность, стремление к свободе, творчеству, познанию правды-истины. Вот что в дефиците у буржуа, бизнесменов, финансистов, партийных боссов, чиновников.

Честертон писал: Фрейд «наделяет Гамлета комплексами, чтобы не наделить совестью». Это совершенно верно. Ведь Гамлет, жертвуя своей жизнью, убивает подлого убийцу своего отца. Совершает акт справедливого возмездия. И Честертон сделал верный вывод: «Когда же нас призывают заменить возмездие состраданием, это значит одно: не решаясь покарать тех, кто достоин кары, современный мир карает тех, кто достоин сострадания».

Фрейдизм с его обращенностью к половым проблемам, запретам и связанными с ними патологиями далек от действительности. Полвека назад свершилась «сексуальная революция». Гомосексуалы обоих полов давно уже пользуются полной свободой. Привело ли это к резкому снижению психопатологий? Нисколько! Эффект получился обратный. Никогда еще в развитых капиталистических странах, а теперь и у нас не было столько духовно ущербных личностей, маньяков, умственно отсталых и морально убогих.

В самом психоанализе проявился «эдипов комплекс» в полной мере и в соответствии с античным мифом. Произошло невольное «убийство» классической психологии, основанной на философском анализе и научных исследованиях. В результате осуществился столь же невольный (по неведению) союз психоанализа с магией. Именно такое соединение оказалось необычайно привлекательным, завораживающим своей загадочностью и экстравагантностью.

Зигмунд Фрейд, подобно Альберту Эйнштейну, признавался, что ему многое дало чтение Ф.М. Достоевского; назвал его «Братьев Карамазовых» величайшим романом из всех, когда-либо написанных. Однако в анализе идей русского писателя австрийский психиатр продемонстрировал свое интеллектуальное бессилие. По его словам, Достоевский регрессировал «к подчинению... русскому мелкодушному национализму».

Фрейд усматривал проявление бисексуальности в том, «какое место имела в его жизни дружба с мужчинами». Предполагал: «Достоевский так никогда и не освободился от угрызений совести в связи с намерением убить отца». Фрейд навязывает свой надуманный (или себе свойственный?) комплекс и автору великого романа, и его героям подчас с удивительной наивностью и натяжками.

В письме Стефану Цвейгу Фрейд приписал Достоевскому «наследие душевной жизни примитивного человека, сохранившееся, однако, гораздо лучше и в более доступном сознанию, чем у других народов, виде, в русском народе». При этом он сослался на свое изучение одного (!) «подлинно русского пациента».

Представляете? По одному невротику судить о целом народе! Причем суждение явно негативное, предвзятое, когда даже великий писатель-мыслитель унижен и оболган, поставлен в положение «недочеловека» (термин нациста Гиммлера тут вполне уместен, ибо огульно охаивается весь русский народ).

В марте 1993 года журнал «Курьер ЮНЕСКО» вышел под заглавием «Психоанализ. Скрытое Я». Приведенные в нем материалы определенно свидетельствуют, что за полвека после Фрейда его теоретические концепции не подтвердились. Например, в статье Э. Барраля, работающего в Японии, сказано: «Когда доктор Косава применил к своим пациентам психоаналитический метод свободных ассоциаций, выяснилось, что у них не обнаруживаются проявления эдипова комплекса».

Полагаю, у русских и у многих других народов — то же самое. Возможно, нечто подобное такому комплексу присуще евреям? Не уверен. Я думаю, нет никакой особой национальной психологии, передаваемой генетически. У собак некоторых пород наблюдается преобладание тех или иных качеств. Таков результат искусственного отбора. Но и в этом случае немало исключений из общего правила. К тому же есть основания полагать, что психика человека отличается от собачьей хотя бы значительно более развитым сознанием, рассудком.

Есть ныне, условно говоря «патриоты», уверенные, что достаточно родиться русским, а еще непременно креститься, чтобы в тебе пробудились лучшие качества русского национального характера. Нечто подобное наблюдается и у евреев-иудаистов. Таковы проявления (чаще всего неявные, скрытные) нацизма.

Я вовсе не против православия, иудаизма, атеизма и прочих религий. Каждый волен выбирать себе веру по душе. Но только скверно, когда ничтожество той или иной национальности таким путем, по чистой формальности, начинает считать себя избранным, особенным. В нем пробуждается «комплекс полноценности», самодовольство вкупе с презрением, а то и ненавистью к инородцам, иноверцам.

Миф о «национальном характере» как проявлении наследственных биологических признаков, которому отдал дань и Зигмунд Фрейд, не только остается вне науки, но и отдает смрадным духом нацизма. Другое дело — национальная культура. Тут действительно есть отличия людей, воспитанных на тех или иных нравственных принципах, в той или иной идеологии. Не случайно Сталин, грузин по национальности, называл себя русским. Так же русскими художниками были француз Брюллов, армянин Айвазовский, еврей Левитан; русскими учеными — украинец Вернадский и немец Ферсман...

Каждый человек отвечает за свои поступки, за свою жизнь вне зависимости от того, кто он по национальности или по вере. Ни то, ни другое не дает ему никаких преимуществ перед всеми остальными.

Как это ни странно, Фрейд, ориентированный на индивидуализм, сам того не сознавая, страдал, хотя и в легкой форме, таким отвратительным пороком, как нацизм. Но в этом сказался не один из пороков его учения, а личные особенности и, возможно, воспитание Зигмунда Фрейда.

...Шумный успех психоанализа и возвеличивание его создателя — явления патологии общественной жизни. Они демонстрируют возможности современной пропаганды, печальную интеллектуальную и нравственную деградацию личности, уродливо деформированной современной технической цивилизацией.

Оригинальная идея Фрейда об эдиповом комплексе развенчана в не менее оригинальной повести Зощенко. И хотя художественное произведение должно иметь лишь косвенное отношение к науке, в данном случае вышло наоборот. Принятая многими учеными концепция, основанная на неверно истолкованном греческом мифе, менее убедительна, чем сочинение писателя, углубленного в самоанализ.

Очень интересно признание французской сторонницы психоанализа Анн-Мари Кауфман: «В Европе принято считать, что психоанализ существует для тех, кто может платить. Фрейд сам неоднократно подчеркивал, что та или иная форма оплаты необходима для усиления целительной силы слова». Как бы ни объяснять такое непременное условие (скажем, чем выше плата, тем авторитетней специалист и наоборот; если уж заплатил, то и сам заинтересован в получении прибыли, то есть здоровья), оно ясно свидетельствует о том, что психоанализ — форма бизнеса.

Важная составляющая успеха психоанализа по Фрейду — личность, лишенная нормального человеческого общения, одинокая среди толпы разобщенных людей. Для нее чрезвычайно важен сам фактор доверительного общения с доктором и «душевных излияний», возможности выговориться, как бы избавившись тем самым от своих проблем. Психоаналитик имеет полное основание получать плату за свое потраченное время, а также, по сути дела, за проявленное сочувствие к его проблемам.

Ничего тут особенного нет. Таков принцип капитализма: время — деньги. (Как шутили И. Ильф и Е. Петров: «Время, которое у нас есть, это деньги, которых у нас нет».) И сочувствие, так же как «удовольствие от остроты» (вспомним высказывание Фрейда об экономике остроумия), тоже, оказывается, можно привести к все тому же универсальному принципу денежных отношений.

Пациент платит своему психоаналитику за возможность откровенно общаться, исповедоваться, избавиться от гнетущего одиночества, отсутствия нормального общения с родными и близкими, с окружающими людьми.

В конечном счете, такова плата личности за пребывание в обществе, где царствует капитал, где все продается и покупается, где господствуют буржуазные ценности, где личность является не более чем винтиком в гигантской машине технической цивилизации. Это великолепно и остроумно показал Чарли Чаплин в фильме «Новые времена».

Секс и Эрос

В психоанализе ключевая роль принадлежит понятию «либидо» (влечение). По Фрейду, оно сексуальное и в значительной мере патологическое. В действительности влечения бывают разные, и среди них секс одно из самых примитивных, наравне с влечением жаждущего к воде, голодного — к пище, замерзшего — к теплу, усталого — к отдыху...

Это для тех, кто, как говорят в народе, с жиру и от безделья бесится (основной контингент Фрейда), сексуальная проблема раздувается до болезненных размеров.

От одной журналистки я услышал: «Моя восьмилетняя дочь спросила, мама, что такое секс, я знаю, а вот что такое любовь?» Вот в чем вопрос! Он весьма труден для взрослых, которых перекармливают сексом СМРАП. И в странах, где это происходит, между прочим, резко падает рождаемость.

Существует необыкновенная сила, благодаря которой не прерывается ткань жизни. Закон всемирного тяготения полов. Сладостный закон Эроса. С древнейших пор понимали и признавали это люди.

Первый известный по имени древнегреческий поэт Гесиод (IX—VIII вв. до н.э.) сказал:

И, между вечными всеми богами прекраснейшими, — Эрос.

Сладкоистомный — у всех он богов и людей земнородных

Душу в груди покоряет и всех рассужденья лишает.

Философы не ограничивали область владычества Эроса богами и людьми. Другой представитель Древней Эллады, Эмпедокл говорил, что в природе поочередно одерживает верх то любовь, то вражда, причем первая сводит все в единство, разрушает мир вражды. Так Эрос стал олицетворением космических сил единения, устремленности к слиянию...

Но откуда тогда чувство стыда? Почему человек разумный утаивает проявления эроса, будто совершает постыдный акт, нечто недостойное человеческой природы, низменное? Разве естественное соитие двух тел, приносящее радость обоим, — так распорядилась всесильная природа или, если угодно, предопределил Бог — разве эта радость унижает человека?

Быть может, все началось с того, что приходилось людям скрывать свое неистовое удовольствие, наслаждение от завистливых или ревнивых глаз. Объяснений можно привести немало. Суть не в них, а в самом факте стыда, характерного только для человека. Это чувство относится не только к акту слияния двух любящих тел, но даже к самой по себе половой принадлежности данного человека. Хотя в философии до наших дней сохраняется традиция «космизации Эроса». Вспомним некоторые идеи Н.А. Бердяева:

«Пол — источник бытия; половая полярность — основа творения. Чувство бытия, его интенсивность и окраска имеют свой корень в поле... В сексуальности человека узнаются метафизические корни его существа. Жизнь пола возможна и без сексуального акта, и даже гораздо более напряженная. Сексуальный акт, сексуальная функция победимы, но пол... связан с тайной самого бытия человека... Целомудрие есть насквозь половое явление, это одно из направлений половой энергии... Пол — космическая сила и лишь в космическом аспекте может быть постигнут».

Однако философ, продолжая рассуждения, вскоре низводит Эроса с божественных высот: «Сексуальный акт есть самая высшая и самая напряженная точка касания двух полярных полов, в нем каждый как бы исходит из себя в другого, исступает из границ своего пола. Достигается ли в этой точке соединение? Конечно, нет. Уже одно то говорит против сексуального акта, что он так легко профанируется, сбивается на разврат, прямо противоположный всякой тайне соединения. Соединение в сексуальном акте призрачно... Сексуальный акт по мистическому своему смыслу должен был бы быть вечен».

Да, известны случаи, когда счастливые любовники совместно кончали жизни самоубийством. Потаенный смысл подобных акций различен, но в принципе можно сказать о стремлении приобщить — посредством смерти — сексуальный акт к вечности. Так и возникают перед нами два образа вечности: вечная Жизнь — вечная Смерть.

Слияние двух полов предопределено природой для продолжения Жизни. В миг соединения два охваченных страстью тела приобщаются к бессмертию. Полное разъединение двух полов у людей стало бы гибелью рода человеческого. (Впрочем, теоретически не исключен вариант партеногенеза, саморазмножения одних женщин.)

Так что же такое не секс, а любовь?

Увы, слово это затрепано, превратилось в стертое клише. Его твердят бездарные песенники, которых язык не повернется назвать поэтами. Хотя почти всегда у них все сводится к примитиву, который во Франции называют «занятием любовью», а Сергей Есенин определил так:

Как прыщавой курсистке Длинноволосый урод Говорит о мирах,

Половой истекая истомою.

...Слово «любовь» излучает множество смыслов, как бы лучей, пронизывая одновременно миры телесные и духовные. Не в этом ли главная трудность его толкования? Радость телесной любви для человека желанна, сладостна. Она необходима, но удовлетворяет ли она жажду любви? Хотя для животного половое наслаждение, сытость, уют, безопасность — вполне достаточны.

Нормальная стратегия животного: стремление сохранить состояние комфорта, удовольствия. Удовлетворение физиологических потребностей замыкается в коре головного мозга на «центры наслаждения». Возникает рефлекторный акт, почти механический.

Крыса с вживленным в один из таких центров электродом бесконечно нажимает на кнопку, раздражая его слабым током. Механическое наслаждение не надоедает ей, заменяя более сложные способы его получения. При этом она порой забывает удовлетворять свой аппетит или половое влечение и может довести себя до полного истощения.

Это уже наркомания. Непосредственное возбуждение центров наслаждения у животных или людей вызывает субъективные переживания, сильные эмоции, вполне сопоставимые с наслаждением половым актом. Извращается замысел природы, обрекая данное существо на вырождение.

Другая крайность. Таракан с оторванной головой способен совокупляться и — как знать? — может ощущать некоторые положительные эмоции благодаря системе периферических нервных узлов — ганглий. Хотя не исключено, что он совершает совершенно механические движения. Он реализует замысел природы: принудить существо к продолжению рода даже за гранью личного существования.

Подобный принцип используется в сельском хозяйстве: сохраняется сперма самцов-производителей и искусственно осеменяются ею самки — вне зависимости от того, жив или уже мертв продолжатель рода. В таких случаях со всей очевидностью и полнотой выступает родовая суть Эроса.

Между прочим, нечто подобное осуществляют порой и у людей. Помнится, четверть века назад в США собирали сперму некоторых нобелевских лауреатов, оплодотворяя ею богатых женщин, у которых мужья не способны на этот процесс. Такова вера в генетику, доведенная до идиотизма. Быть может, «нобелята» унаследовали именно это качество у своих мам?

Говорят, одна красавица предложила Бернарду Шоу соединить усилия для создания ребенка умного, как он, и красивого, как она. Писатель отказался от соблазнительной акции, сославшись на то, что дитя может унаследовать его облик и ее разум.

Талант, гениальность если и связаны с генетикой, то весьма косвенно. Подобные качества приобретаются со временем — трудом и вдохновением, самоотдачей.

Если бы природа исходила только из интересов родовых или видовых, то она позаботилась бы о том, чтобы полезные качества передавались по наследству (только вот можно ли заранее угадать, что полезно, а что вредно?). Она обошлась бы без излишеств. Зачем сложные эмоции, правила поведения, ухаживания, физиологические тонкости?

Простейшие организмы, что называется, без особых затей осуществляют все функции, необходимые для жизни. Интенсивность этих процессов у них несравненно выше, чем у сложно организованных индивидуумов. Размножение делением по сути своей наделяет простейших бессмертием: у них сколь угодно долго клонируется, дробясь, одна-единственная особь. Теоретически она бессмертна. Сейчас мы встречаем бактерии, сохранившиеся путем непрерывного деления миллиарды лет! Некоторые из них за эти чудовищные сроки, возможно, ничуть не изменились. Не об этом ли мечтают энтузиасты клонирования?

За наслаждение половым актом приходится платить утратой бессмертия... Или мы слишком примитивно понимаем замысел природы? В случае с размножением одноклеточных сексуальный акт, быть может, исполнен мистической тайны и осуществляется между организмом и окружающей средой. У растений посредниками в половом акте выступают воздух, ветер, насекомые; у многих обитателей рек, озер, морей — вода.

Для некоторых животных и для человека существует возможность самовольно, без партнера получить сексуальное наслаждение, вне функции продолжения рода. Природой разрешен такой вариант. Однако вряд ли в нем можно найти нечто более высокое и прекрасное, чем в страстном слиянии мужчины и женщины.

Итак, любовь как средство продолжения рода и любовь как средство самоудовлетворения личности демонстрируют две полярные сути Эроса. Каждая из них по-своему ограничена, «однобока». Природа определила им роль частных случаев: половая функция без эмоций и половые эмоции без соответствующей функции. Тот и другой варианты ущербны и в этом смысле уродливы.

В природе мы наблюдаем единство личного и родового в Эросе, в сексуальном акте, в любви. Люди умозрительно и реально дробят это единство, готовы удовлетворяться «голым сексом» вне высоких чувств, вне божественного Эроса.

Время от времени по отдельным странам прокатываются волны «сексуальных революций». Говорят, будто это проявление свободы любви. Глубокое заблуждение! Речь идет лишь о предоставлении максимальной свободы сексуальных отношений, совокупления ради получения полового удовлетворения. Не больше (хотя и не меньше).

Любовь такой же дар свыше, как жизнь. Ее невозможно запретить или освободить. Природа предоставила нам возможность выбора в широчайших пределах: между жизнью и смертью, альтруизмом и эгоизмом, родовым и личностным, любовью и «безлюбьем», ложью и правдой, добром и злом. Нам предоставлена природой свобода чувств.

Окружающая среда, традиции, воспитание, наука, религия ограничивают своеволие личности. Тем более, когда речь идет об интимных отношениях. И у высших животных половая свобода ограничивается «законами стада» в соответствии с иерархией внутри сообщества.

Для обезьян жест подчинения «вышестоящему начальству» соответствует позе предложения себя в качестве пассивного сексуального партнера даже в тех случаях, когда встречаются однополые особи. Вожак стада обычно может использовать любого «подчиненного» для удовлетворения своих половых потребностей или властолюбия. Нечто подобное обезьяньим нравам возродилось и во многих учреждениях, даже, как известно, вплоть до уровня президента США. Впрочем, среди уголовников — то же самое.

...У аборигенов Австралии в момент первых контактов с европейцами существовала значительная половая свобода. Система родства определяла круг наиболее подходящих партнеров и запрещенных половых связей. Вне таких запретов сексуальная связь воспринималась как нормальный фактор человеческой жизни. Добрачные и внебрачные половые связи обычно не возбранялись. Как у многих племен, практиковалось «одалживание» своей жены другому мужчине.

Запрещение половых связей между кровными родственниками можно толковать как торжество рода (уменьшение вероятности генетических уродств). Зато каждый имеет возможность сравнительно легко менять сексуальных партнеров, забавляться эротическими играми до наступления половой зрелости. Наслаждение совокуплением происходит без излишних мудрствований. Такое следование законам природы отражено, например, в древнем индийском гимне Ригведы: «Конь ищет легкую повозку, смеха — потешник. Детородный орган ищет влагалище, воду — лягушка».

Кстати, у австралийских аборигенов пользовались немалой популярностью немудреные сексуальные легенды. Скажем, у мифического предка Ньираны при случае отделяется детородный член — Юлана — и начинает преследовать женщин. Он ухитряется ползать, зарываясь в песок, вращать гуделку, удлиняться до невероятных размеров, пробивать трещины в скалах, стремясь добраться до вожделенных местечек, проникнуть в теплую женскую плоть. В мифах этот орган порой олицетворяется в образе питона, как бы вовсе отделяясь от человека, обретя полнейшую свободу.

Простота сексуальных нравов отражалась и в песнях. По свидетельству этнографов Рональда и Катрин Берендт: «Этим песням присущи эротические черты: в одних песнях передается возбуждение, вызванное любовным приключением, самим актом близости, ощущением наслаждения, в других — находят отражение более широкие аспекты секса, его служение продолжению рода. Многие из этих песен настолько откровенны, что на долю воображения слушателя ничего не остается».

Нечто подобное характерно для очень многих народов. И в России распространены похабные анекдоты, частушки, потешки, поговорки. Не такой ли естественный, непритязательный, простой и понятный лик Эроса?

У Платона редкое для более поздних философов доверие к мудрости природы: «Соитие мужчины и женщины... дело божественное, ибо зачатие и рождение суть проявления бессмертного начала в существе смертном». «Все, что вызывает переход из небытия в бытие, — творчество...»

Он со всей определенностью отделил Эрота небесного от Эрота пошлого. Последний обуревает людей ничтожных, которые «любят своих любимых больше ради их тела, чем ради души... заботясь только о том, чтобы добиться своего, и не задумываясь, прекрасно ли это...»

Пожалуй, можно даже говорить о проявлении высокого божественного Эроса даже у животных. Наблюдения натуралистов за поведением шимпанзе или горилл в естественной среде показывают, что между ними нередко встречаются отношения глубокой привязанности, нежности. (В неволе их взаимоотношения обычно уродуются.) Многие пары не ограничиваются удовлетворением сексуальных потребностей. Встречаясь после разлуки, «супруги» обнимаются, ликуют, ласкаются.

...Вернемся к аборигенам Австралии. У них, по свидетельству Рональда и Катрин Берендт: «Отношения влюбленных носят романтический характер. Любовники обмениваются подарками и клятвами, ревнуют друг друга, как муж и жена, а то и сильнее. Они поют любовные песни друг другу. Иногда их чувство служит сюжетом для песен, сочиняемых друзьями или родственниками».

Значит, с одной стороны — короткие периодические свидания для удовлетворения похоти. С другой — длительная романтическая любовь с глубоким душевным трепетом, с благоговейным отношением к подаркам любимого человека, к имени его, с нежностью и заботой о любимом или любимой, с пением песен радостных или сентиментальных.

Это резко расходится с представлениями 3. Фрейда об исключительно сексуальных отношениях у «первобытных» народов. Выходит, наоборот: под влиянием массовой поп-культуры и СМРАП именно в современном обществе механический секс господствует и подавляет любовь. В этом отношении происходит возврат не к нашим дальним родственникам — высшим обезьянам, а к насекомым, тараканам или запрограммированным на совокупление двуполым автоматам.

...Обличий у любви множество. Они изменчивы и для разных людей (а то и для высших животных), и для разнообразных ситуаций.

Низменный эрос доступен всякому здоровому организму (не только человеку). Возвышенный — даруется только достойным, как вдохновение, творческий порыв. Обычно духовная любовь материально воплощается в слиянии двух тел. Но она не ограничивается этим, вызывая целое соцветие эмоций, а не только физиологические ощущения.

Вспомним давние этические идеалы, высказанные мудрецами разных стран и народов: не делай другому того, что не желал бы себе; делай другому добро, желаемое и себе; не пользуйся человеком как средством, ибо он есть цель, наивысшая ценность, подобно тебе самому.

Все это относится к возвышенному божественному Эросу. Он предполагает именно такое отношение между любящими: не делать другому того, чего не желал бы себе; не унижать его; не пользоваться им как средством удовлетворения похоти, жажды власти, самолюбия... «Возлюби ближнего как самого себя» (или еще сильнее!) — это и есть высокая любовь.

Низкий Эрос доступен каждому — хотя бы в воображении. Высокий Эрос, как любая вершина, доступен не всем. Он требует напряжения духа, вдохновения. А между этими двумя крайностями — великое разнообразие чувств и мыслей, многоликие Эросы, у которых лишь одно название — любовь — не столько раскрывающее, сколько скрывающее их суть.

Свобода чувств — это не хаос низменных инстинктов (а есть ли они вообще?), не беспорядочное и бесстыдное удовлетворение похоти, а возможность выбора между низким и высоким, уродливым и прекрасным, добром и злом.

Каждому человеку даруется тот Эрос, которого он достоин.