Анализ и синтез (1829)

Виктор Кузен, в третьей лекции текущего года по истории философии, превозносит восемнадцатый век особенно потому, что тот при обработке наук пользовался преимущественно- анализом, остерегался поспешпых синтезов, т. е. гипотез;. воздав хвалу почти исключительно этому методу, он замечает, однако, под конец, что и от синтеза не нужно безусловно уклоняться; время от времепи нужно вповь осторожно обращаться к нему.

При рассмотрении этого взгляда нам прежде всего пришло иа ум, что даже в этом отношении девятнадцатому веку еще выпала на долю значительная работа; ибо друзьям и адептам науки пужно обратить самое тщательное внимание на то, как часто упускают испытывать, развертывать, выводить на чистую поду ложные синтезы, т. е. доставшиеся нам по традиции гипотезы, и вновь вводить дух в его древние права — становиться в непосредственные отпошепия к природе…

Недостаточно применять при паблюдепии природы аналитический метод, т. е. выводить из какого — нибудь данного предмета иозможпо больше деталей и таким путем знакомиться с ними: Этот же анализ мы должпм применить к наличным синтезам, чтобы испытать, правпльпо ли, согласно истинному методу, были ош! получены…

* **

Обратимся к другому общему замечанию: столетие, исключительно отдающееся анализу и как — бы пугающееся синтеза, не стоит па правильном пути; ибо только оба вместе, как выдыхание и вдыхание, составляют жизнь науки.

Ложная гипотеза лучше, чем никакой гипотезы; что она ложна, в этом нет беды; по если она закрепляется, становится общепринятой, превращается в своего рода символ веры, в котором пикто пе смеет сомневаться, которого пикто не смеет исследовать — вот зло, от которого страдают века…

* **

Главное, о чем при исключительном применении анализа, невидимому, пе думают, это то, что каждый анализ предполагает синтез. Кучу песку нельзя анализировать; но если бы куча состояла из различных частей, положим, из песку и золота, то нромывание есть анализ, в котором легкое отмывается, а тяжелое остается.

Так новейшая химия покоится, главным образом, на раз’едп- нении того, что природа соединила; мы упраздняем синтез природы, чтобы познакомиться с ней в раздельных элементах.

Есть ли более высокий синтез, чем живое существо? И сколько приходится нам биться с анатомией, Физиологией и психологией, чтобы составить себе хоть приблизительное понятие о том комплексе, который постоянно вновь восстановляется, на сколько бы частей мы его ни растерзали!

Великая опасность, которой подвергается аналитик, состоит поэтому в том, что он применяет свой метод там, где в основе пе лежит синтез. Тогда его труд является настоящей работой данаид; и мы видим самые печальные примеры этого. Ибо в сущности аналитик ведет свое дело собственно для того, чтобы, в копце концов, опять достигнуть синтеза. Но если у предмета, который он обрабатывает, пе лежит в основе никакого синтеза, то он тщетно пытаетсХ открыть его. Все наблюдения становятся для пего, по мере возрастания их числа, все неудобнее [41]).

И так, апалитИку прежде всего надлежало бы исследовать или, вернее, обратить свое внимание на то, имеет ли он дело с таинственным синтезом, или же то, чем оп занимается, есть лишь аггрегат, рядоиоложность, совместность, или как там это ни видоизменяется. Злополучие такого рода обнаруживают те отделы знания, которые не двигаются вперед. В этом смысле можно было бы сделать плодотворные замечания относительно геологии и метеорологии.