От сел к городам. Правители, мобилизация ресурсов и новый трофический уровень

С ростом населения и избытков увеличивался и максимальный размер человеческой общины. У общин, как и у людей, тоже появилась специализация. Некоторые деревни росли и брали на себя новые роли, потому что находились вблизи торговых путей, контролировали стратегические речные переправы. В них были рынки, привлекавшие покупателей и продавцов из других мест. Многие из них располагались рядом с важными религиозными объектами. Чатал-Хююк в Южной Анатолии окружали плодородные земли, а еще здесь был обсидиан – твердое вулканическое стекло, из которого в неолите делали тончайшие и острейшие лезвия. Жители этого города, возможно, торговали обсидианом в самом Междуречье. Иерихон, одно из древнейших мест, где постоянно жили люди, впервые был заселен во времена натуфийцев, потому что здесь был колодец, который никогда не иссякал. Уже 9000 лет назад Иерихон вырос в городок, с населением предположительно в 3000 человек.

Поселения росли и предлагали новые услуги, работу и товары. Они привлекали больше людей, а со временем стали получать власть над отдаленными населенными пунктами. 5000 лет назад некоторые крупные села уже превратились в города – огромные пестрые общины, опирающиеся на соседние села и деревни и привлекавшие множество специалистов. Благодаря тому, что здесь было средоточие умений, работ, товаров и людей, города во всех аграрных цивилизациях стали двигателями технологического развития, торговли и политики и притягивали людей из окрестных сел.

Появлением городов и государств отмечено фундаментальное преобразование в человеческом обществе.

Традиционные государства были совсем не похожи на современные. В первую очередь здесь не было средств связи и бюрократических аппаратов, с помощью которых сегодня государству удается участвовать в жизни каждого гражданина. Традиционные правители могли располагать огромной силой на месте, но чтобы послать приказ в отдаленные провинции, нужны были недели и месяцы и еще столько же времени, чтобы узнать результат. Так что вдали от крупных населенных пунктов власть правителей опиралась на иерархичные системы со свободными связями, строящиеся из местных господ, которые часто управляли своими территориями как более-менее независимыми вотчинами. Тем не менее первые государства были новым явлением в истории человечества. Все они считали себя вправе распоряжаться богатствами земледельческих общин, сел и городов в обмен на некоторую степень защиты. Как писал Томас Гоббс в «Левиафане» (1651), право распределять ресурсы «…принадлежит при всех формах правления верховной власти. Ибо где нет государства, там… непрерывная война каждого человека против своего соседа»[182]. Традиционная элита частично была обязана своей властью той слабости и изоляции, которые были присущи земледельческой общине. Как отмечал Карл Маркс, среди крестьян единства было не больше, чем в мешке картошки[183]. Поэтому они были уязвимы для хищнических притязаний, ведь даже слабый правитель мог навязывать свою волю деревням, одной за другой, с помощью небольшого количества блюстителей порядка. В силу этого неравномерного распределения власти маленькие группки правителей и чиновников много тысяч лет успешно господствовали над значительно более многочисленными крестьянами.

Больше всего нам известно об истории первых городов, государств и первых аграрных цивилизаций в Шумере, на юге Междуречья. Здесь около 5500 лет назад довольно быстро возникла большая группа крупных поселений. Южномесопотамский город Урук часто называют первым в истории человечества. Это был порт на реке Евфрат. Как и большинство городов в Междуречье, он опирался на сложные, тонко управляемые системы орошения, а их питали крупные реки. Он также граничил с болотами южной речной дельты. На самом деле, возможно, Урук разросся, когда климат стал суше и люди из окрестных деревень начали перебираться в города с ирригационными системами, которые здесь держали в порядке. 5500 лет назад население Урука составляло 10 000 человек, живших на противоположных берегах Евфрата. Через 200 лет, вероятно, здесь было уже целых 50 000 жителей, а город занимал площадь около 2,5 кв. км[184]. В какой-то момент Евфрат поменял русло и стал огибать его с краю.

Сегодня город с населением 50 000 человек выглядит не слишком впечатляюще. Но в свое время Урук был монстром – возможно, крупнейшей оседлой общиной в человеческой истории. Здесь было два больших храмовых комплекса. Это значит, что трудом тысяч человек, многие из которых были рабами, распоряжались сильные жрецы или цари. В Уруке работали мастерские, где делали предметы великой красоты, имелись склады для зерна и ценных товаров. Спустя несколько сотен лет были написаны тексты, из которых мы имеем некоторое представление о том, как город выглядел, когда был столицей царя Гильгамеша, героя первого письменного эпоса. Здесь можно было увидеть большие храмовые комплексы и царские дворцы. Вам встретились бы сады, узкие улицы и закоулки с мастерскими, постоялыми дворами и святилищами. Город окружала стена из обожженного кирпича, а в гавань и к окрестным полям шли каналы. В эпосе о Гильгамеше царь говорит: «Треть занимает город, треть – сад и треть – поле, и есть еще храм богини Иштар». Археологи находили товары в урукском стиле в таких отдаленных местах, как Анатолия и Египет, так что можно предположить, что местные купцы торговали на большой территории.

Около 5000 лет назад в Уруке появляются первые надписи – они были сделаны на глиняных табличках в храмах комплекса Э-Ана. С усложнением неизбежно росло количество информации, а с помощью новой технологии – письменности – богатые и власть имущие могли вести учет всех прибывающих ресурсов и энергетических потоков, находящихся в их распоряжении. Почти все древнейшие тексты Месопотамии – описи: столько-то коров и быков, столько-то овец, столько-то кип льна, столько-то рабов. Из них видно, что мы оказались в мире стремительно растущего неравенства, где правители, аристократы и чиновники, объединившись в систему, контролируют потоки информации и власти, которые позволяют им мобилизовать энергию и продукт труда многочисленных рабов, крестьян и ремесленников.

Замечательный артефакт под названием «штандарт из Ура», в реконструированном виде выставленный в Британском музее, позволяет нам заглянуть в городскую жизнь Южной Месопотамии почти на 5000 лет назад. Штандарт из Ура имеет форму коробки: возможно, это была деталь музыкального инструмента, а может быть, его носили на парадах; настоящая его функция в точности неизвестна. По бокам расположены мозаики, составленные из раковин Персидского залива, афганской ляпис-лазури и индийских красных камней. На одной стороне изображен город Ур в мирные времена. Цареподобная фигура и богатые господа сидят на пиру, их слух услаждает певец с лирой. Царь и знать изображены крупнее, чем слуги, – эта художественная условность подчеркивает их ранг и важное положение. На нижних панелях мы видим товары и скот, которые поступают в город – возможно к празднику. Избытки земледельческого производства теперь поставляют наверх, для потребления элитой. На другой стороне штандарта изображен военный Ур – здесь представлена часть тех сил, на которых держался этот крутой градиент состоятельности и власти. Самая крупная фигура наверху – несомненно, царь. Ниже мы видим войска, должно быть в служебной форме, и колесницы с воеводами, запряженные ослами. Одни, судя по всему, топчут вражеских солдат, другие тащат обнаженных пленников с хорошо заметными ранами.

Города Южного Междуречья 5000 лет назад демонстрировали общественное устройство, которое будет преобладать в истории следующие несколько тысяч лет. Дорогостоящие, хорошо экипированные армии позволяли правителям и поддерживающей их знати отражать иноземные нашествия и сохранять разницу во власти и количестве имущества, на которой держались их сила и богатство. Подобно тому как выброс протонов поддерживает градиент энергии по разные стороны клеточной мембраны, солдаты и вооруженная свита из числа знати путем принуждения и обуздания задавали вектор силы, направлявшей богатства из деревень в более крупные поселения, оттуда – в города и правительству. Изображения этой иерархии власти, где пышно одетые цари и повелители грозят своим врагам и подданным, можно найти в любой аграрной цивилизации.

С экологической точки зрения государства и их правители представляют собой новое звено пищевой цепочки, новый трофический уровень. Мы видели, как энергия солнечного света попадает в биосферу через фотосинтез и переходит от растений к травоядным, а затем к хищникам. Мы видели, что б?льшая ее часть на каждом трофическом уровне теряется в виде своеобразного мусорного налога. Для верхних уровней остается гораздо меньше энергии, поэтому львов значительно меньше, чем антилоп. Сельское хозяйство позволило увеличить количество ресурсов, доступных человеку, так что государства смогли добавить еще один трофический уровень к верхушке иерархической системы. Правители, знать и чиновники стали извлекать свое богатство из труда и продукции крестьян, которым, в свою очередь, энергию и пищу давало земледелие. Государства использовали эти новые потоки ресурсов, чтобы оплачивать армии, бюрократические аппараты, дворцы и товары, которые обеспечивали их властью и состоянием.

Если рассматривать эти процессы с позиций экологии, очевидно, что на самом деле богатство состоит вовсе не в вещах. Его дает контроль над потоками энергии, которые порождают, перемещают, разрабатывают и преобразуют вещи. Богатство подобно спрессованному солнечному свету, точно так же как материя, – это на самом деле энергетический сгусток. Мобилизация этой спрессованной энергии и тех потоков ресурсов, благодаря которым она может появиться, стала основной задачей правителей и правительств, во всех отношениях определяющей развитие и историю аграрных цивилизаций.

На самом деле мобилизация ресурсов была для традиционных государств важнее, чем для современных. Традиционным правителям не слишком нужно было заботиться об образовании, здоровье и повседневной жизни большинства своих подданных, потому что крестьяне в основном могли обеспечить себя сами. Собственно, многие из них продолжали жить в независимых деревнях, совершенно вне досягаемости государств и империй, так что здесь представители власти в основном занимались тем, что собирали с крестьян ресурсы. Со временем правители, чиновники и знать стали делать это все более искусно. Когда им нужны были дополнительные средства, чтобы строить дворцы или дороги, набирать новые легионы солдат или оплачивать предметы роскоши, мало кто из традиционных правительств придерживался современных стратегий, инвестируя в инновации, которые повысили бы производительность. В технологическом плане они были консервативны, ведь изменения шли так медленно, что технические нововведения едва ли могли принести значительную отдачу в сроки, сопоставимые с человеческой жизнью, и часто нарушали устоявшиеся потоки богатства. Иногда правители вкладывались в новую боевую технику или строили дороги, но чаще всего задача состояла в том, чтобы увеличить количество мобилизованных ресурсов с помощью имеющихся технологий традиционным образом.

В основном было три способа, которыми традиционные правители могли увеличивать свое богатство и власть. Самые передовые стимулировали крестьян вспахивать невозделанную землю и побуждали купцов искать новые товары. Но многие хотели получить выгоду быстрее и прибегали к двум другим стратегиям, более рискованным и жестким. Можно было увеличить давление на собственное население, рискуя добиться народных восстаний или упадка экономики. А можно было сделать ставку на то, чтобы добыть богатства в соседних государствах, послав туда свои войска. Это было опасно, но часто работало, поэтому традиционная знать обычно была военизирована. По этой же причине, если в честь правителя ставили статую, тот обычно позировал в доспехах и с оружием в руках. В конце концов, в первую очередь в этом мире ресурсы получали, угрожая применить силу, а способность мобилизовать ресурсы и чинить кровопролитие вызывала в массах восхищение. Если бы вы были царем, для вас мобилизация соседских ресурсов была бы одним из важнейших источников экономического роста. И скорее всего, в случае успеха (вспомните Александра Македонского) вами бы восхищались независимо от того, сколько горя вы принесли.

Огромное значение мобилизации ресурсов очевидно из трактатов по государственному управлению, которые составляли многие традиционные правители. Ярчайший пример – индийский трактат «Артхашастра», вероятно написанный чуть менее 2000 лет назад, но вобравший в себя опыт, накопленный во многих более ранних документах. Сильные государства на севере Индийского субконтинента появились на берегах Инда уже 4200 лет назад. Но так называемая индская цивилизация пала примерно 400 лет спустя. Еще через 800 лет появились новые государства, теперь и вдоль Ганга, потому что технологии железного века позволяли вырубать леса, так что сельское хозяйство распространилось, и население резко выросло. К 500 году до н. э. стали возникать сильные города и государства, часто завоевывая более мелкие. В течение следующих 200 лет образовалось гигантское царство Магадха, столица которого Паталипутра располагалась вблизи современной Патны. Во времена расцвета в этом городе, возможно, жил миллион человек, а значит, по размеру Паталипутра была равна Риму времен империи. После неудачного вторжения Александра Македонского на север Индии в 327 году до н. э. Магадху около 320 года до н. э. завоевала династия Маурьев. Часто утверждается, что Каутилья, автор «Артхашастры», был премьер-министром первого императора из Маурьев, Чандрагупты Маурья (он правил с 320 по 298 год до н. э.), но трактат, вероятно, написан на несколько веков позже.

«Артхашастра», как и многие подобные сочинения, начинается с рассуждения о том, что для людей нет ничего хуже отсутствия государственности и правителя. Мир, где преступник не может быть наказан, «…создает положение, как у рыб, т. е. ввиду отсутствия держателя жезла более сильный поедает слабого. А охраненный жезлом преуспевает»[185][186]. Конечно, этот аргумент удобен власти, но он также отражает некую более общую истину: крестьяне в массе своей тоже получали преимущества от жизни в организованном государстве.

Основные задачи правителя в «Артхашастре» описаны следующим образом:

Учение о земледелии, о скотоводстве, о торговле составляет учение о хозяйстве. Оно приносит пользу доставлением зерна, скота, золота, лесного товара и обязательного труда. При помощи его царь подчиняет себе сторонников и врагов через казну и войско. То, что обеспечивает сохранение и благополучие… есть жезл[187], управление им есть наука о государственном управлении, она – средство для обладания тем, чем не обладали, для сохранения приобретенного, для увеличения сохраненного, и она распределяет среди достойных приращенное добро. С нею связаны мирские дела, поэтому тот, кто хочет (успеха) в мирских делах, пусть всегда будет с поднятым жезлом. Нет ведь подобного средства удержания в своей власти живых существ, как жезл, так говорят учителя[188].

Очевидно, все это связано с мобилизацией ресурсов, с механизмами, которые, подобно насосу, направляют потоки энергии, труда и богатства от крестьян, наемных работников и ремесленников к тем, кто правит обществом, чтобы поддерживать в государстве стабильность. Б?льшую часть трактата составляют указания о том, как собирать подати, выбирать чиновников, формировать и обеспечивать армии и тюрьмы и что делать, чтобы крестьяне могли производить достаточно богатства для процветания общества.

Чтобы мобилизовать ресурсы, необходимо быть хорошо информированным. Собственно, для успеха нужно было иметь больше информации, чем у тех, чьи ресурсы вы мобилизуете. В «Артхашастре» много рассказывается о том, как создать сеть шпионов, как вести придворные записи и учитывать ресурсы и имущество правительства. Огромное значение имели переписи. Главный сборщик доходов должен был записывать общее число деревень и классифицировать их по уровню богатства и количеству зерна, животных, денег, древесины и рабочей силы, который они поставляют, а также числу солдат. Городским управляющим рекомендовалось «знать в отношении входящих в нее [каждую группу семейств] мужчин и женщин, их касту, род, имя и занятия и вместе с тем полное количество домочадцев, доходы и расходы»[189]. Местные сборщики налогов должны были записывать, сколько «имеется земледельцев, пастухов, купцов, ремесленников, наемных работников и рабов». Нужно было перечислить и другие, более мелкие группы, в том числе волшебников, держателей публичных домов, владельцев таверн, солдат, врачей и чиновников. Отдельные чиновники вели перечни лошадей (с учетом возраста, масти, состояния здоровья и происхождения), слонов и других важных ресурсов[190].

Государства – это сложные адаптивные системы, так что у них много общего с живыми организмами, и многие авторы отмечали это сходство. Во введении к «Левиафану» Томас Гоббс описывает государство как гигантского монстра, левиафана:

Левиафан… является… искусственным человеком, хотя и более крупным по размерам и более сильным, чем естественный человек… В этом Левиафане верховная власть… есть искусственная душа, должностные лица и другие представители судебной и исполнительной власти – искусственные суставы; награда и наказание… представляют собой нервы… благосостояние и богатство всех частных членов представляют собой его силу, salus populi, безопасность народа, – его занятие; советники… представляют собой память; справедливость и законы суть искусственный разум (reason) и воля; гражданский мир – здоровье, смута – болезнь и гражданская война – смерть.

Действительно, можно провести параллель между основными свойствами государства и живого организма. Как и у клетки, у государства есть полупроницаемые границы, которые образуют защищенную внутреннюю область. Потоки, проходящие через границу, необходимы для его выживания, поэтому они тщательно контролируются. У государства также есть «метаболизм», в процессе которого потоки энергии и ресурсов мобилизуются и распределяются таким образом, чтобы оно продолжало функционировать, поддерживая элиту («достойных», как их называют в «Артхашастре»), армии и бюрократический аппарат, что защищают государство и управляют им. Как и у живых организмов, первичный источник большинства его энергетических потоков – это фотосинтез, позволяющий земледельцам получать энергию солнечного света. Здесь энергетические потоки тоже требуют тонкого управления. Слишком мало – голодает государство. Слишком много – восстают или голодают подданные, и потоки энергии и ресурсов иссякают. Живые организмы поддерживают электрохимический градиент, который заставляет энергию течь, а государство поддерживает градиент путем убеждения и принуждения. Оно прибегает к закону, образованию и религии, чтобы убедить своих подданных, что его власть справедлива. Но оно также содержит войска и организованные силовые группы, чтобы иметь возможность принудить людей к послушанию, если убедить их не удастся. Поэтому в «Артхашастре» наказание (danda) считается основой государственности. Мобилизация ресурсов во всех аграрных цивилизациях зиждилась на принуждении, и этим объясняется большое значение военного дела и повсеместное распространение физических наказаний как в обществе, так и в хозяйствах и семьях.

Как и живые организмы, государства отслеживают информацию о своих ресурсах и врагах, и это позволяет им постоянно приспосабливаться к изменчивой среде. Чтобы всегда быть готовым к опасности и контролировать потоки ресурсов, нужен какой-то способ регистрировать информацию, будь вы приказчиком, шпионом или переписчиком. Поэтому во всех государствах в какой-нибудь форме возникла письменность, даже в империи инков в Южной Америке, где для письма служили узелки на веревках, или кипу. Письменность всегда развивалась как способ регистрировать информацию политического значения. У государства есть правила, так же как у клетки – геном. Эти правила можно найти в сводах законов, в заявлениях правителя и местных представителей власти, в текстах вроде «Артхашастры», высеченных на камне, в коллективной мудрости власти и чиновников, а также вычленить из религиозных традиций.

Если рассматривать государство как некий род или тип политического организма, можно показать, что традиционные государства эволюционировали во времени по мере того, как правители и чиновники учились новым методам управления и получали новые политические, военные и бюрократические технологии. На самом деле история государств и аграрных цивилизаций на протяжении нескольких тысячелетий шла аналогично истории биосферы: они вступали в новые ниши, развивали новые способы управления и новые политические технологии, некоторые из них исчезали, появлялись новые их виды, а отдельные государства становились все крупнее и получали все больше власти и знаний.