Глава 6. Буддизм

Буддизм много веков был основной духовной традицией в большинстве регионов Азии, включая страны Индокитая, а также Шри-Ланку, Непал, Тибет, Китай, Корею и Японию. Как и индуизм в Индии, он заметно повлиял на интеллектуальную, и культурную жизнь этих стран. Однако, в отличие от индуизма, учение буддизма восходит к одному основателю, Сиддхартхе Гаутаме — «историческому» Будде. Он жил в Индии в середине VI в. до н. э., в то удивительное время, когда в мир пришло столько гениальных духовных наставников и философов: Конфуций и Лао-цзы в Китае, Заратустра в Иране, Пифагор и Гераклит в Греции.

Если индуизм уделяет основное внимание мифологии и ритуалу, то буддизм ставит во главу угла психологию. Цель Будды была не в том, чтобы удовлетворить людское любопытство по поводу происхождения мира, природы Божественного начала и т. п. Его интересует только человеческая жизнь, полная страданий и разочарований. Его учение было не метафизическим, а скорее психотерапевтическим. Он указал причину страданий и способ их преодоления, воспользовавшись традиционными индуистскими понятиями: майя, карма, нирвана и т. д., — но дав им новое психологическое толкование.

После смерти Будды появились две основные школы, Хинаяна и Махаяна. Хинаяна, или Малая Колесница, — ортодоксальная школа, придерживающаяся буквального толкования наставлений Будды. Махаяна, Большая Колесница, характеризуется более гибким подходом: для ее последователей дух учения важнее, чем формулировки. Ветвь Хинаяны распространилась на Шри-Ланке, в Бирме и Таиланде, а учение Махаяны — в Непале, Тибете, Китае и Японии, став основной из двух школ. В Индии буддизм по прошествии столетий был принят более гибким и восприимчивым индуизмом, а Будда признан одним из перерождений многоликого Вишну.

По мере распространения буддизм Махаяны в Азии соприкасался с разными менталитетами и культурными наследиями; их носители толковали положения буддизма в своей «системе координат». Они разрабатывали это учение в мельчайших деталях и привносили свои оригинальные идеи. Так они сохранили живость буддизма в течение многих веков и создали сложнейшие философские системы, включающие глубокие психологические концепции.

Но, несмотря на высокий интеллектуальный уровень философии Махаяны, эта школа не сосредоточена только на абстрактной мысли. Интеллект здесь рассматривается только как одно из средств, помогающих освободить путь для непосредственного мистического опыта — «просветления». Основной смысл его в том, чтобы уйти из мира интеллектуальных размышлений и противоречий и оказаться в мире ачинтьи: непостижимого, действительность которого предстает в виде неделимой и недифференцируемой «сущности».

Такое ощущение посетило как-то ночью Сиддхартху Гаутаму, после того как он семь лет жил аскетом в лесах. Сидя в глубокой медитации под священным деревом Бодхи[66], Деревом Просветления, он вдруг почувствовал, что на него снизошло ощущение «непревзойденного и полного пробуждения», сделавшее пустыми все его былые искания и сомнения. Благодаря этому он стал Буддой, «Просветленным». На Востоке изображение Будды, погруженного в глубокую медитацию, значит так же много, как изображение распятия Христа на Западе. Оно вдохновило многих художников и скульпторов, создавших величественные изваяния.

Согласно буддийской традиции, сразу после пробуждения Будда отправился в Олений парк Бенареса (ныне город Варанаси), чтобы открыть свое учение бывшим товарищам-отшельникам. Оно было облечено в форму Четырех Благородных Истин. Чем-то они напоминают медицинское заключение, в котором сначала выявляется причина заболевания, а затем выражается уверенность в том, что болезнь излечима, и в конце прописывается лекарство. Первая Благородная Истина утверждает, что основная составляющая человеческого существования — дуккха, т. е. страдания, порождающие разочарования. Разочарование коренится в нашем нежелании признать тот очевидный факт, что всё вокруг нас не вечно и преходяще. «Все вещи возникают и проходят»[67], — говорил Будда; и в основе буддизма лежит представление о том, что текучесть и изменчивость — основные свойства природы. По мнению буддистов, страдание возникает, когда мы начинаем сопротивляться естественному течению жизни и придерживаемся неких устойчивых форм — проявлений майя (это могут быть вещи, явления, люди и мысли). Принцип непостоянства проявляется и в том, что нашего «Я» не существует. Это субъект нашего меняющегося опыта. Буддисты считают, что убежденность в существовании собственного «Я» — иллюзия, еще одна форма майи, интеллектуальное понятие, лишенное связи с действительностью. При таком мировосприятии разочарования неизбежны.

Вторая Благородная Истина разъясняет причину возникновения страданий — тришны, т. е. «привязанности» или «жажды». Это бессмысленная привязанность к жизни, проистекающая из невежества — авидья. Мы пытаемся разделить воспринимаемый мир на отдельные самостоятельные части и тем самым свести текучие формы реальности к фиксированным мысленным категориям. И неизбежно разочаровываемся. Стараясь цепляться за вещи, которые кажутся нам незыблемыми, а на самом деле постоянно меняются и проходят, мы оказываемся в порочном круге, где любое действие рождает дальнейшее действие, а ответ на любой вопрос ставит новые вопросы. В буддизме этот порочный круг называется сансара: круговорот рождений и смертей. Он движется под действием кармы, непрекращающейся цепочки причин и следствий.

Согласно Третьей Благородной Истине, страдания и разочарования могут быть прекращены. Мы способны выйти из порочного круга сансары, освободиться от уз кармы и достичь полного освобождения — нирваны. В этом состоянии уже нет ложных представлений об отдельном «Я», а постоянным ощущением становится переживание единства всего сущего. Нирвана соответствует мокше индуистов и не может быть описана подробнее: это состояние сознания лежит за границами интеллектуальных понятий. Достичь нирваны означает достичь пробуждения, т. е. стать Буддой.

Четвертая Благородная Истина указывает средство избавления от страданий, призывая следовать Благородному Восьмеричному Пути, который тоже ведет к достижению состояния Будды. Два первых шага на этом пути имеют отношение к правильному видению и истинному знанию, т. е. верному пониманию состояния человека. Следующие четыре касаются правильного действия. Они содержат описание правил, которым должен следовать буддист: Срединного Пути на равном удалении от крайностей. Последние два шага помогают достичь правильных осознания и медитации и описывают мистическое восприятие реальности — конечную цель Пути.

Будда не развивал свое учение в последовательную философскую систему, а рассматривал его как средство достижения просветления. Его высказывания о мире сводились к одной идее: о непостоянстве всего сущего. Он предостерегал последователей от слепого следования духовным авторитетам, включая и себя, говоря, что может лишь указать дорогу к достижению состояния Будды, но каждый волен сам определять свой путь и идти по нему самостоятельно. Последние слова Будды на смертном одре характеризуют все его мировоззрение и учение: «Будьте светильниками самим себе, с усердием стремитесь к своему освобождению»[68].

За несколько веков, последовавших за смертью Будды, ведущие деятели буддийской церкви несколько раз собирались на Великих соборах, где вслух зачитывались положения учения и устранялись разночтения в их толковании. На четвертом соборе, состоявшемся в I в. н. э. на острове Цейлон (Шри-Ланка), учение, изустно передававшееся на протяжении пяти столетий, было впервые записано. Оно получило название палийского канона (буддисты воспользовались языком пали) и стало основой ортодоксального буддизма Хинаяны. Махаяна же основана на большом количестве сутр — сочинений значительного объема, написанных на санскрите одним или двумя столетиями позже, которые излагают учение Будды гораздо подробнее и обстоятельнее.

Махаяна называется Большой Колесницей: ее последователям предлагается много способов достижения состояния Будды. Они включают как веру в учение, так и высокоразвитые философские системы, которые по своему интеллектуальному уровню приближаются к современной науке.

Первым распространителем идей Махаяны был Ашвагхоша — один из самых выдающихся философов среди патриархов буддизма, живший в I в. н. э. Он изложил основные положения буддизма Махаяны — особенно те, что касаются буддийского понятия «таковости» (татхата) — в небольшой книге под названием «Пробуждение веры». Это прозрачный и очень красивый текст, во многом напоминающий «Бхагавадгиту», — первое важное сочинение по буддизму Махаяны, ставшее основным авторитетом для всех школ этого направления.

Ашвагхоша сильно повлиял на Нагарджуну — самого высокоинтеллектуального философа Махаяны, который применил сложную диалектику, чтобы показать ограниченность всех идей реальности. С помощью блестящих аргументов он опроверг общепринятые метафизические взгляды своего времени и продемонстрировал, что реальность не может быть постигнута в понятиях и рассуждениях. Поэтому он назвал ее шуньята («отсутствие» или «пустота), которое эквивалентно татхате Ашвагхоши. Если признать, что рациональное мышление бессильно, то реальность будет восприниматься как чистая «таковость».

Поэтому утверждение Нагарджуны о том, что пустота — основная суть действительности, не следует понимать в нигилистическом смысле. Оно означает, что все понятия реальности, сформированные человеческим разумом, не истинны. Сама же действительность, или Пустота, — не состояние «отсутствия чего-то», а единственный источник жизни и единственное содержание всех форм.

Вышеизложенные положения Махаяны относятся к ее интеллектуальному, логическому аспекту. Но это лишь одна сторона буддизма. Ее дополняет религиозное сознание буддиста, включающее веру, любовь и сострадание. Махаяна утверждает, что истинная просветленная мудрость (бодхи) включает два компонента, которые Дайсэцу Судзуки назвал «двумя столпами, поддерживающими буддизм». Это праджня, высшая трансцендентальная мудрость, или интуитивное просветление, и Каруна — любовь или сострадание.

В махаянистском буддизме базовая природа всего сущего описывается не только при помощи таких категорий, как Таковость и Пустота, но и понятием Дхармакая, или «Сущностное тело», которое описывает реальность такой, какой она представляется буддистскому религиозному сознанию. Дхармакая — эквивалент индуистского Брахмана. Он пронизывает всё материальное и отражается в человеческом разуме в виде бодхи, просветленной мудрости. Дхармакайя одновременно и духовна, и материальна.

Акцент на любовь и сострадание как неотъемлемые части мудрости нашел отражение в идеале бодхисаттвы, одном из самых важных положений Махаяны. Бодхисаттва — личность, стоящая на высоком уровне духовного развития и способная вскоре достичь состояния Будды, который не ищет просветления для одного себя. Он дает обет помочь всем живым существам обрести состояние Будды, перед тем как самому достичь нирваны. Эти представления восходят к решению, которое когда-то принял Будда (буддийская традиция утверждает, что оно было сознательным и далось ему нелегко): не просто достичь нирваны, но вернуться в мир, чтобы указать подобным себе человеческим существам путь к спасению. Идеал бодхисаттвы также соотносится с буддийским учением о несуществовании обособленного «Я»: если не существует отдельных «Я», идея о том, что индивидуум может достичь нирваны, теряет смысл.

Элемент веры в махаянистском буддизме нашел свое конечное выражение в Школе Чистой Земли. В основе ее учения лежит утверждение о том, что все люди изначально обладают Природой Будды, и делается вывод, что для достижения состояния нирваны, или «Чистой Земли», достаточно уверовать в это.

Философия буддизма достигла кульминации в школе Аватамсака, которая основана на одноименной сутре. Она считается стержнем махаянистского буддизма, и Дайсэцу Судзуки говорит о ней с вдохновением.

Аватамсака-сутра — обобщение философии, морали и опыта буддизма. На мой взгляд, величие концепции, глубина чувств и масштабность повествования, явившиеся в этой сутре, не встречаются более ни в одной из церковных литератур мира. Эта сутра — вечный источник религиозной мысли. Ни один религиозный человек не может расстаться с ней, не насытив свою жажду или утолив ее частично[69].

Именно эта сутра стала главным источником вдохновения для китайских и японских мыслителей, когда буддизм Махаяны распространился в Азии. Контраст между китайцами и японцами, с одной стороны, и индийцами — с другой, настолько значителен, что порождает утверждения, будто они представляют собой два полюса человеческого мышления. Если первые практичны, прагматичны и настроены на мысли об общественном, то вторые обладают богатым воображением, склонны к метафизике и сверхъестественному. Когда мыслители Японии и Китая начали переводить и комментировать «Аватамсаку» — одно из величайших произведений индийской религиозной мысли, два этих полюса слились и создали новое динамическое единство. В результате сформировалась философия китайской школы Хуаянь и японской Кэгон, которые, по словам Судзуки, составляют верх совершенства буддийской философии, история которой на Дальнем Востоке исчисляется двумя тысячелетиями[70].

Основная тема «Аватамсаки» — единство и взаимосвязанность всех вещей и явлений. Это представление не только составляет глубинную сущность восточного мировоззрения, но является одним из базовых элементов концепции современного мира, появившейся благодаря достижениям физики. Мы увидим, что древняя «Аватамсака-сутра» содержит поразительные параллели с моделями и теориями современной физики.