Глава 11
Глава 11
Дверь открылась, и Миртиль застыла на месте. У нее перехватило дыхание.
Перед ней стояла такая красивая женщина, какой она еще никогда не видела. Черты г-жи Дрейк были поразительно тонкими: ветерок, овевавший ее прекрасное лицо, и тот, казалось, прикасался к нему с особенной нежностью. Темные волосы, словно шелковые нити, изящно падали на плечи; голубые глаза светились добротой.
— Тристам! — обнимая сына, воскликнула она. — Ты же весь мокрый!
— Добрый вечер, мамочка, — ответил, дрожа, Тристам. — Я поранил руку.
Г-жа Дрейк помогла сыну дойти до кровати и принесла ему сухую одежду. Онемевшая принцесса все еще стояла на пороге и не знала, что ей делать.
— Входи, Миртиль, — голос матери Тристама звучал приветливо, ласково.
Девочка вошла, затворила за собой дверь и обвела взглядом домик, состоявший из одной комнаты. Слева, над кроватью, где лежал Тристам, светились в окне дальние огни городка, прямо перед Миртиль стояли стол и два стула, за ними располагалась кухонька с раковиной для мытья посуды. Из второго окна, справа, открывался вид на рисовые поля и на дорогу, которая вела к ветряной станции.
Миртиль посмотрела на г-жу Дрейк: та, опустившись на колени, разглядывала руку сына. Бедность обстановки лишь оттеняла ее красоту. Мать Тристама обладала необычным обаянием, которое действовало на окружающих так сильно, что все время хотелось ей угождать, любоваться ею, делать то, что она скажет, немедленно и беспрекословно повинуясь.
Миртиль вздохнула: отчего в городке рассказывали об этой женщине такие кошмарные небылицы?
Она перевела взгляд на Тристама. Тот был ужасно бледен. На лбу у него выступили капельки пота, глаза были полузакрыты. Только сейчас она заметила на его ладони свежий ожог. От одного этого вида принцессе стало плохо.
— Ничего страшного, — успокоительно сказала г-жа Дрейк, — нужно только не терять времени. Миртиль, вскипяти, пожалуйста, воды.
Миртиль поискала глазами чайник, который почти сразу нашелся на кухонном столике. Она поспешила наполнить его водой и поставила на плиту.
— Там на полке, — продолжала мать Тристама, — стоит баночка с темно- зелеными листьями. Передай ее мне.
Миртиль схватила баночку и принесла ее г-же Дрейк; потом опустилась на колени рядом с нею. Та приложила листочки к ожогу, на который и вправду было страшно смотреть.
«Как же это случилось? Он ведь тогда не дотрагивался до загородки в моем саду…» — задумалась Миртиль.
— У нас на облаке, — сказала г-жа Дрейк, — такой след может оставить только электрическое ограждение.
«Значит, он попытался перелезть в другом месте! — подумала Миртиль. — Добром это не кончится! Хорошо, если до смерти не убьется!»
— Ты думаешь, это не случайность? — спросила, глядя ей в глаза, г-жа Дрейк.
«Она читает мои мысли!» — встревожилась принцесса.
— Случайность, случайность, — пробормотал расслышавший их слова Тристам, — чистая глупость…
Чайник засвистел. Г-жа Дрейк подошла к плите.
— На этой высоте, — объяснила она, наливая кипяток в ступку, — вода кипит при 95 °C. Если бы Миртильвиль построили на более высоком облаке, кипящая вода была бы недостаточно горячей для стерилизации инструментов. Запомни, Миртиль: прежде чем приступать к лечению, инструменты обязательно нужно стерилизовать.
Тристам приоткрыл глаза и посмотрел на Миртиль.
— Она не читает твои мысли — зашептал он, — она их угадывает по выражению лица. На это у мамы особый дар. Ты… ты прости, что я твои цветы помял… — добавил он, и глаза его опять закрылись.
Миртиль стало не по себе. Она решила не задумываться ни о чем серьезном и следить за выражением своего лица.
— Хочешь, научу тебя лечить ожоги? — спросила г-жа Дрейк.
Миртиль кивнула. Мать Тристама направилась к шкафчику, в котором теснились баночки с засушенными растениями и цветами, семенами и стебельками, Она выбрала три баночки, отсыпала из каждой немного содержимого в ступку и принялась толочь пестиком, приготовляя мазь.
По телу Миртиль пробежала дрожь: ей неожиданно вспомнились легенды и сказки, которые в раннем детстве полковник Бриггс рассказывал перед сном.
В те годы он почти каждый вечер говорил с ней о Северных Облаках. «Очень важно знать историю, принцесса, — повторял он. — Внутреннюю суть любой страны можно постигнуть только из ее прошлого, ее культуры. Нужно проникнуться этим духом, иначе вы не научитесь понимать ваш народ и не станете для него справедливой правительницей».
Знаток военного дела, полковник рассказывал девочке о наиболее важных сражениях, в которых участвовала королевская армия. Миртиль трудно было согласиться с мыслью, что культура ограничивается войнами и другими событиями, происходившими в прошлом. Но все же она слушала внимательно. И вот почему; покончив с рассказами о битвах, полковник всегда начинал говорить о женщинах в зеленых и голубых одеждах. Этих женщин Миртиль любила больше всего.
Они чудесным образом появлялись на полях сражений, даже самых отдаленных, и, никого не осуждая, не делая различий между победителями и побежденными, перевязывали раненых. Потом, сделав свое дело, так же чудесно исчезали. И раненые выздоравливали.
Голос полковника, когда он описывал таинственных женщин, звучал взволнованно, восхищенно. Он говорил о них так, будто эти женщины были ангелами, спустившимися с небес «Они показывают солдатам, что такое настоящая человечность. Звери ведь тоже сражаются между собой. Но только человеческое существо способно выхаживать раненного врага так же заботливо, как друга».
Склонившись над постелью Тристама, Миртиль не сводила глаз с г-жи Дрейк. Может быть, мать Тристама была одной из этих легендарных женщин? Не потому ли ей оказывал покровительство полковник Бриггс?
Г-жа Дрейк подняла свои голубые глаза. Они молча смотрели друг на друга. Губы матери Тристама тронула легкая улыбка: Миртиль, сама того не замечая, накрыла ладонью пальцы уснувшего мальчика.
Она показала маленькой принцессе содержимое ступки, которую держала в руках.
— Я всыпала туда сушеные растения и цветы, которые растут в моей стране.
— Вы привезли их с собой?
— Нет, я их выращиваю.
— Здесь? В Миртильвиле?
— Да.
— Растения могут заживить любую рану? — продолжила выспрашивать Миртиль, думавшая о своем отце.
— Почти все лекарства делают из растений, нужно только быть очень осторожной и не спутать рецепты. Но, к сожалению, бывают такие раны, для которых лекарства нет. А еще есть невидимые болезни, постепенно проникающие в сердца людей и лишающие их покоя. Когда такая хворь становится заметной, больному обычно уже нельзя помочь.
Лицо г-жи Дрейк помрачнело, как будто в ее памяти мелькнуло какое-то мучительное воспоминание.
— Хочешь попробовать сама? — предложила она принцессе.
Девочка взяла из ее рук ступку и пестик и принялась растирать содержимое. Вскоре размолотые составные части превратились в однородную массу. Двумя пальцами Миртиль взяла немного целебного снадобья, приподняла листья с ладони Тристама и смазала пораженное место.
— Ты уже не в первый раз ухаживаешь за раненым? — поинтересовалась г-жа Дрейк.
— Нет, в первый. А что? Я что-то не так сделала? — встревожилась девочка.
— Совсем наоборот, маленькая принцесса, совсем наоборот. У тебя есть талант.
— Я хочу стать такой же, как вы, — не сдержалась Миртиль, сознавая, что говорит очень странные вещи.
В это мгновение задремавший Тристам улыбнулся. Ему что-то снилось.
— Миртиль… — промычал он. — Миртиль…
Принцесса залилась краской, и г-жа Дрейк тоже улыбнулась.
— Он скоро выздоровеет?
— Завтра утром проснется здоровым, — ответила мать Тристама. — И это благодаря тебе.
Она помолчала, а потом спросила:
— Почему ты пришла сюда?
— Я… я… — пролепетала Миртиль, — я хотела помочь Тристаму. Я его нашла посреди…
— Я видела, как ты шла по тропке еще до того, как заметила Тристама. Скажи прямо: почему ты решила сюда прийти?
— Я… я не знаю. Я хотела только посмотреть на ваш дом…
Мама Тристама встала и налила воды в чайник.
— Ты любишь травяной чай?
«Наконец-то, — подумала Миртиль. — Сейчас она мне расскажет о моем отце».
