МОЖЕТ ЛИ РЫНОК БЫТЬ УСТОЙЧИВЫМ?

Провал исторических прогнозов Маркса не умаляет его научных достижений. Он сумел уловить пульс капиталистической экономики и отметил его прерывистость и неровность. Флуктуации и колебания, наблюдаемые на реальных рынках различных товаров, часто выглядят странными и неожиданными, как будто жизнь «издевается» над попытками ученых-экономистов понять и описать ее закономерности. Хаотические переходы от спадов к расцвету деловой активности наглядно демонстрируют несостоятельность существующих теорий и их полную неспособность реально описывать положение. Кто-то из экономистов сравнил моделирование и теоретизирование в области экономики с тщетными попытками выдрессировать дикое животное.

Весьма показательны в этом отношении и бесконечные упоминания экономистов о каких-то «экономических циклах», что физику представляется просто оскорбительным. Рассмотрим, например, развитие экономики США за последнюю сотню лет и выразим его в форме годового изменения валового национального продукта в пересчете на душу населения. В отли[69] от абсолютных показателей такой подход позволяет исключить воздейсті инфляции и расширения общего объема производства, формирующих тойчивый повышательный тренд. При стабильном состоянии экономя относительные изменения должны находиться на одном уровне, в реальн ти же отклонения в обе стороны достигают 20% (рис. 8.1, а).

Говоря об экономических циклах, специалисты просто желают оті тить, что бумы (пики на графике) чередуются со спадами (провалам но и это не совсем точно*. Ведь слово «цикл» означает некоторый пері дически повторяющийся процесс, подобный смене времен года или ко баниям маятника, а на графике мы видим лишь набор пиков и впадиі котором отсутствуют всякие признаки ритма! График напоминает ско запись случайных, хаотических радиосигналов, т. е. шума, о котором j говорилось ранее.

В действительности дело обстоит еще хуже, что можно доказать бс внимательным изучением тех же статистических данных. Приведен] в верхней части рис. 8 данные относились к годовым показателям валового национального продукта США, а в нижней части (рис. 8.1, б) дан аналогичный график, составленный по ежеквартальным показателям. Легко заметить поразительное сходство графиков, после чего говорить о каких-то экономических циклах просто не имеет смысла. Хочется спросить авторов многих моделей, где они находят рассматриваемые ими циклы?

С другой стороны, существование экономических циклов давно стало частью стандартной догмы экономической науки, а сам термин, похоже, возник из желания ученых хоть как-то противопоставить некий порядок наблюдаемому ими хаосу. Некоторые экономисты настаивают на замене циклов понятием о периодичности или регулярности в череде бумов и спадов. Возможно, эти ученые надеются уловить в периодичности ритмы грядущих катастроф, что позволило бы избежать чудовищных потрясений экономики, подобных тем, которые произошли в 1929 году и привели к Великой депрессии. В 1940-х годах австриец Йозеф Шумпетер объявил, что ему удалось обнаружить по меньшей мере три цикла деловой активности различной продолжительности (очень короткий, средний — от 7 до 11 лет и длительный — с периодом около 50 лет). Кажущаяся случайность поведения экономики, по его мнению, объясняется лишь наложением и взаимодействием трех таких циклов, а Великая депрессия 1929 года соответствует именно точке совпадения минимумов всех трех циклов[70].

Настойчивые попытки экономистов построить модели циклического поведения на основе наблюдаемых пароксизмов рыночных показателей вызывают не столько одобрение (ввиду отсутствия результатов), сколько восхищение упорством и длительностью научного поиска. В качестве примера таких поисков можно вспомнить, что еще в 1930-х годах американский бухгалтер-пенсионер Ральф Эллиот утверждал, что обнаружил закон, в соответствии с которым экономические рынки убывают и прибывают по сложному механизму, включающему пять «нарастающих» и три «убывающие» волны[71].

Такой восьмиволновый паттерн, согласно Эллиоту, является общим для самых разных временных интервалов, от дней до «суперциклов» длиной около 200 лет. Волны Эллиота делили каждый цикл на стадии, структура которых описывалась знаменитым числовым рядом Фибоначчи, каждый член которого равен сумме двух предыдущих — 1,1,2,3,5,8 и т. д. Каждый цикл разбивался на две части: возрастающую (или «импульсивную») и спадающую (или «корректирующую»), соответствующие «бычьему» и «медвежьему» рынкам[72]. Эти две части разбиваются, в свою очередь, на пять и три волны соответственно, величины которых соотносятся как определенные числа Фибоначчи. Поразительно, но каждую волну можно разложить на те же самые составные части, опять же описываемые членами указанного ряда! Этот удивительный пример нумерологии, основанный на формальном анализе деятельности финансового рынка и идеях известного аналитика Уолл-стрит Чарльза Доу, по сей день будоражит умы финансовых спекулянтов, продолжающих глубокомысленно играть числами Фибоначчи или с какой-то мистической верой применять «золотое сечение» к скачкам цен на бирже[73].

Шумпетер перечислил и ряд других периодических циклов, предложенных Китчином, Джагларом, а также Кузнецом и Кондратьевым. Последний случай представляет особый интерес. Русский экономист Николай Кондратьев показал в 1926 году, что цикл «подъем—спад» капиталистической экономики составляет 50—60 лет. Возможно, из этого вытекала грядущая гибель капитализма. Как бы то ни было, это не спасло Кондратьева позднее, когда он выдвинул «реакционную» идею о возвращении земли в собственность крестьянам. Кондратьев попал в TV ЛАТ, где сошел с, w ъ 1938 году[74]. Некоторые экономисты верят, что предсказанные Кондратьевым достаточно длинные волны развития действительно существуют, и пытаются обнаружить их в предыдущей истории западного рынка, идентифицируя такие волны с промышленной революцией (от 1787 до 1842-го), «буржуазным» периодом (от 1843 до 1897-го), с использованием электроэнергии и развитием автомобильной промышленности в первой половине XX века или даже с послевоенным развитием западной экономики. На самом деле мы просто не имеем достаточно фактических данных по длительным периодам истории, которые позволили бы с какой-то степенью статистической достоверности оценить факт существования таких циклов или волн. Стоит отметить, что при рассмотрении очень длительных периодов развития поиски циклических закономерностей из разряда научной задачи переходят в простую систематизацию исторических фактов.

Истина заключается в том, что наблюдаемые нами впадины и пики на кривых, относящихся к самым разным областям экономики, пока не поддаются расшифровке с возможностью предсказаний на будущее. По- видимому, наши попытки построения все более сложных циклических моделей очень напоминают ситуацию в средневековой астрономии, когда сторонники птолемеевской картины мира (с Землей в центре Вселенной) тщетно усложняли описание движения планет, исходя из явного ощущения некой ритмичности в их поведении. Еще в 1925 году Ирвинг Фишер предупреждал, что теория «экономических циклов» может оказаться несостоятельной, т. е. не сможет предсказывать будущее, но через четыре года сам же забыл об этом.

Не имея возможности «приручить» наблюдаемые иррегулярности, некоторые экономисты решили просто исключить их из экономической теории. Несмотря на то что Маркс уже сумел обнаружить причинность внутри самой экономической системы (на профессиональном жаргоне такие теории называются эндогенными), они стали вновь искать причины хаотического поведения экономики в действии каких-то внешних факторов. Этот подход стал довольно распространенным, вследствие чего многие экономисты не размышляют больше о внутренней неустойчивости рынка, считая эту задачу неразрешимой или несуществующей.

Сам Шумпетер, например, предложил связать 50-летние циклы Кондратьева с крупными технологическими достижениями, которые приводят к важным изменениям в способах производства и соответственно во всей экономической системе. Идея о том, что именно новые научно-технологические достижения выступают в качестве внешних факторов, вызывающих флуктуации в экономике, является сейчас одной из самых распространенных (можно даже сказать, ортодоксальных) в экономической науке, и мы еще вернемся к этому вопросу в гл. 9. Между тем существуют и гораздо более экзотические теории. Английский экономист Стэнли Дживонс еще в 1870-х годах связывал циклы деловой активности на планете с циклами развития пятен на поверхности Солнца. По-видимому, идея ошибочна, хотя она основана на совершенно здравых рассуждениях. Дело в том, что пятна на Солнце меняются с периодичностью около 11 лет и являются некоторым обобщенным показателем солнечной активности вообще. Дживонс предположил, что изменение солнечной активности влияет на урожайность сельскохозяйственных культур, косвенно воздействуя и на их рыночную стоимость, что влечет за србой ряд изменений во всех связанных с сельским хозяйством секторах экономики[75].

Иногда экономисты приписывают рыночным силам очень высокую способность к стабилизации системы. Например, в соответствии с некоторыми теориями на рынке может быть достигнуто почти идеальное и сбалансированное состояние, при котором предложение и спрос будут подогнаны друг к друіу настолько точно, что рынок станет совершенно «ясным». В этом случае исчезнут многие сложности и излишние расходы, а товары будут использоваться с предельной пользой для общества в целом[76]. Для такого гипотетического состояния социологи даже используют специальный термин — «оптимум Парето» в честь придумавшего его итальянского экономиста и социолога Вильфредо Парето (1848-1923). По идее автора такое состояние должно было позволить капиталистической системе развиваться плавно и эффективно при условии отсутствия внешних факторов влияния и вмешательства государства в дела бизнеса. Можно лишь отметить, что даже при выполнении указанных условий достижение оптимума Парето можно считать практически невозможным.

В качестве удивительного математического «трюка» стоит выделить и разработанную французским экономистом Леоном Валрасом (1834-1910) концепцию формального обоснования рыночного равновесия, в результате чего возникла целая общая теория равновесия, оказавшая значительное влияние на развитие экономической мысли XX столетия. Интересно, что эта теория приобрела известность и успешно развивалась длительное время, несмотря на почти абсурдные постулаты автора относительно торговли и ее правил, которые практически никогда не могут быть удовлетворены и делают все дальнейшие теоретические построения бессмысленными. Успех этой теории доказывает, что поиски некоего Святого Грааля равновесия в экономике все еще продолжаются. Более того, среди сторонников таких теорий немало даже видных экономических советников правительства США, уверенных, что отсутствие регулирования экономики — максимальное освобождение рынка от ограничений и налогов — автоматически приводит к экономическому процветанию страны и росту доходов.

Особо следует отметить работы видного экономиста Джона Мэйнарда Кейнса (1883-1946), который, кстати, соглашался с идеей Маркса о том, что колебания являются врожденным внутренним свойством современной экономической системы. В 1930-х годах он предпринял серьезную попытку анализа цикличности спадов и подъемов, связывая их с процессами денежного обращения в системе. Кейнс указывал, что сила любой экономической системы определяется не только объемом ее капитала, но и путями перераспределения денег в ней. Например, даже в моменты экономической депрессии всегда имеется небольшое число сказочно богатых личностей, сосуществующих с массой обездоленных и безработных людей. Общественная проблема заключается в том, что в такие периоды богатые люди предпочитают накапливать деньги, а не инвестировать их в различные производства. Пока в экономической системе как-то текут и циркулируют деньги, она сохраняет свою жизнеспособность и подобно кораблю остается на плаву. Вложенные в производство капиталы повышают уровень занятости и благосостояния населения, что приводит к дальнейшему нарастанию торговли, капиталовложений, прибыли и т.д.

Кейнс предположил, что, когда люди начинают откладывать деньги про запас, а не тратить их на покупку товаров или вложения в промышленность, капитал просто перестает циркулировать в экономической системе, загоняя ее постепенно в состояние депрессии и спада. В предлагаемой Кейнсом модели бизнес должен постоянно расширять и усиливать поток капитала в системе, одновременно расширяя производство и сбыт товаров, т. е. экономическая стабильность зависит от динамичности развития. Читатель может вспомнить Красную Королеву из Алисы в Стране Чудес, которая должна была постоянно бежать, чтобы остаться на том же месте[77].