ОТДЕЛЬНЫЕ МИРЫ

Предложенная модель отлично описывает поведение конформистов, но социальная структура явно не ограничивается такими индивидами. Более двадцати лет назад политолог Томас Шеллинг из университета штата Мэриленд стал изучать коллективное поведение и поляризацию мнений внутри сравнительно небольших групп людей, характеризуемых противоположными предпочтениями. В 1978 году он опубликовал книгу, где показал, что коллективное действие, основанное на множестве индивидуальных решений, может быть совершенно отличным от интуитивно предполагаемого. Его работа Микромотивы и микроповедение является одним из важнейших достижений социальной физики, которой посвящена предлагаемая книга. Хотя Шеллинг и не использовал методы современной статистической физики, однако отчетливо сознавал явные аналогии в поведении физических и социальных систем.

При описании неодушевленных объектов физики очень часто пользуются терминами, относящимися к сознательному поведению: мыльные пузыри стремятся минимизировать свою поверхность; луч света пытается двигаться по кратчайшему пути и т. п. Тем самым они подчеркивают тенденцию физических процессов к оптимизации, т. е. достижению максимума или минимума некоторых параметров. С другой стороны, нельзя забывать, что во многих описанных ранее системах участвуют люди, также стремящиеся к оптимизации, причем для них применение тех же эпитетов представляется совершенно естественным. Люди в отличие от физических объектов действительно реально стремятся двигаться по кратчайшему маршруту и пытаются что-то минимизировать (потери времени, денег, усилий) или, наоборот, максимизировать (прибыль, удовольствие). Именно на этом основывался описанный в гл. 10 принцип минимальных усилий Джорджа Кингсли Ципфа.

Вспомним, что в классической экономике «скрытая рука» рынка, введенная еще Адамом Смитом, в действительности оптимизирует механизм работы рынка, повышая эффективность производства и распределения товаров. По этому поводу Шеллинг говорит следующее:

В этих случаях каким-то образом все действия оказываются скоординированными. Существует такси, которое отвозит вас в аэропорт, в самолете находятся бутерброды, которые вам дают на завтрак, а сам самолет оказывается заправленным топливом, полученным на нефтеперерабатывающих заводах где-то очень далеко. Откуда-то берутся тележки, бетон для дорожек, эскалаторы в здании аэропорта и множество других товаров или изделий, необходимых для организации авиарейса из одного города в другой⁴.

Если это работает в экономике, спрашивает Шеллинг, то почему вся остальная деятельность человечества не может быть организована на похожих принципах? Возможно, мы просто не осознаем тех скрытых в общественной деятельности организационных факторов, которые и обеспечивают общий ход событий?

Тщательно изучив развитие экономики за последние два века, можно прийти к выводу, что достаточно свободный рынок действительно является наилучшим механизмом удовлетворения разнообразных потребностей множества людей. Вполне можно представить, что это справедливо и для всех иных общественных потребностей и отношений. Почему за счет именно таких взаимодействий, которые формально не включены в перечень разделов экономической науки, не могут осуществляться все другие важные социальные контакты между членами сообщества, преследующими в каждом отдельном случае собственные интересы?⁵

Тут Шеллинг подразумевает, что повседневная жизнь современного человека складывается из непрерывной череды решений по самым разным действиям: надо ли включать указатель поворота? Когда отвести ребенка к врачу? Надевать ли защитный шлем? Стоит ли нарушать закон? Где следует сесть в данной аудитории? Играть ли в гольф по пятницам? Характерной особенностью всех этих действий является то, что они протекают во взаимодействии с другими людьми и зависят от их выбора. Более того, свое решение мы должны принимать на основании явно недостаточной информации относительно намерений и действий других людей. Именно наличие такой сложной взаимосвязи принципиально и существенно отличает групповое поведение от индивидуального и не позволяет построить модель коллективных действий на основе простой экстраполяции поступков одного человека.

Социальная структура в модели Шеллинга, безусловно, напоминает многочастичные системы статистической физики, но он сам использовал физические концепции только качественно или интуитивно и поэтому, например, описывая «фазовые переходы» в поведении структуры, не использует этот термин в явной форме. Шеллинг разработал много моделей социального поведения, связанных с ролью предложенных им «микромотивов» в масштабных процессах, но из них следует особо выделить одну, относящуюся к расовой сегрегации в демографии.

Известно, что к важнейшим лозунгам современного западного сообщества относятся так называемая мультикультура и расовая терпимость. Но чем дальше, тем яснее становится, что основанная на этих принципах социальная и демографическая политика зачастую приводит не к интеграции и сближению культур и народов, а к их дальнейшей сегрегации, которая выражается, в частности, в разделении мест проживания различных групп населения. Городские кварталы Балтимора, Чикаго и Лос-Анджелеса представляют собой нищие «цветные» гетто, окруженные процветающими и респектабельными «белыми» пригородами. Результатом такой сегрегации все чаще становятся рост напряженности, взаимное недоверие и вражда, формирование взрывоопасной социальной обстановки.

При этом проблема вовсе не сводится лишь к противостоянию белых и черных, так как аналогичная напряженность возникает в местах проживания мулатов, латиноамериканцев и множества других этнических групп. В любом крупном городе США и Канады существуют огромные китайские районы — чайнатауны, в Лондоне есть районы с почти сплошным греческим или ирландским населением, в Гренобле есть еврейский квартал, в Берлине — турецкий и т.д. Ранее социологи считали, что такое разделение не существенно, а культурные и этнические различия будут постепенно стираться под влиянием соответствующей социальной политики, однако позднее выяснилось, что внешне спокойная обстановка скрывает жестокие противоречия и острую неприязнь, в чем с удивлением могли убедиться англичане во время беспорядков 2001 года в азиатских мусульманских общинах в городах северной Англии.

Нельзя забывать, что раздельное расселение по национальному и религиозному признакам существовало и возникало практически всегда. В той же Англии когда-то практиковалась жесткая сегрегация по классовым, а иногда и по чисто религиозным признакам (расовая сегрегации по-прежнему в какой-то мере является разделением на бедных и богатых). Раздельное проживание различных групп всегда было нормой совместного существования, в связи с чем Пол Ормерод констатирует, что «люди всегда предпочитают общаться с теми, кто похож на них самих, и это стремление старо, как само человечество»⁶.

Шеллинга особо заинтересовала проблема механизма сегрегации. Многие считают, что сегрегация — следствие сильной расовой нетерпимости. Но это утверждение несправедливо по отношению к множеству граждан США, постоянно демонстрирующих свою волю и готовность жить рядом с представителями других рас и народов. В то же время, к сожалению, нельзя не признавать того факта, что очень многие люди продают свои дома и переселяются только для того, чтобы жить в близком им этническом и культурном окружении (естественно, это предполагает, что люди могут осуществить такие желания довольно легко).

Люди меняют местожительство по множеству разнообразных причин, поэтому раньше считалось, что обусловленное этим «перемешивание» культур в сочетании с разумной политикой расовой терпимости должно автоматически приводить в больших городах к «гомогенизации» населения, равномерному распределению представителей разных групп. Шеллинг предложил свою схему (читатель легко узнает в ней аналог неоднократно упоминавшейся модели взаимодействующих агентов) и изучил с ее помощью различные процессы заселения. Результаты такого моделирования оказались неожиданными, поскольку выявились сильные коллективные тенденции к сегрегации по расовым признакам.

Модель включает в себя два типа агентов (обозначаемых разными «цветами»), характеризующихся расовыми, этническими или любыми другими различиями. В качестве основного правила заселения Шеллинг предложил, что любая семья стремится сменить местожительство после того, как обнаруживает, что более одной трети ее соседей принадлежит к семьям другого «цвета». Введенное правило можно считать достаточно разумным и умеренным, поскольку его, в сущности, трудно трактовать как проявление нетерпимости или, наоборот, стремление избежать проявлений такой нетерпимости. Введение такого коэффициента позволяет оценить и степень толерантности к «чужакам», так как, например, при одной четверти окружения другого «цвета» никто еще не задумывается об отъезде.

Рис. 13.4. В модели Томаса Шеллинга агенты, которые изображаются двумя разными цветами (серые и черные квадратики на рисунке), ведут себя в соответствии с некоторыми предпочтениями относительно «цвета» ближайшего окружения. В частности, агенты стремятся переходить на свободные места (белые квадратики) в тех случаях, когда доля соседей противоположного цвета превышает некоторое пороговое значение (например, одну треть). Таким образом, модель описывает взаимодействие разных групп населения с умеренным уровнем взаимного отчуждения и предрассудков, а в качестве параметра различия могут выступать любые характеристики (классовые, расовые, религиозные и т.д.). На рисунке (а) представлено начальное (случайное) распределение заселенности некоторого района, которое быстро превращается в довольно разделенное (сегрегированное) распределение (6), которое демонстрирует более высокую степень коллективных предрассудков по сравнению с индивидуальными. Интересно, что такая значительная разница в конфигурациях возникает всего лишь через два «хода» для агентов, причем свободные участки также имеют явную тенденцию к объединению на границах областей заселения, как бы уменьшая «напряжение» между различными доменами. Последнее обстоятельство иллюстрирует некую неустойчивость границ, напоминающую известное в физике «поверхностное натяжение». (Эти результаты, основанные на модели Шеллинга, были получены Полом Ормеродом.)

Шеллинг вдруг обнаружил, что исходно равномерное по «цветовому» составу распределение довольно быстро начинает расслаиваться, проявляя явную тенденцию к разделению (рис. 13.4). Это явление чрезвычайно напоминает хорошо известное в физике разделение смеси двух тщательно перемешанных веществ — повторим тут пример с разделением соуса для салата, состоящего из масла и уксуса[121]. Процесс сегрегации является коллективным в том смысле, что удаление одного из агентов уменьшает привлекательность места проживания для других агентов того же цвета.

Поразительно трудно выделить и проанализировать некоторые результаты такого физического моделирования для их последующего сравнения с реальным поведением социальных систем, а также предсказаниями или предположениями политических деятелей. Например, результаты моделирования доказывают, что не стоит даже бороться против сегрегации расселения по национальным (расовым, культурным и т.п.) признакам, поскольку оно практически неизбежно. Подчеркнем, что такое разделение вовсе не означает дальнейшего ужесточения противостояния, усиления предрассудков или конфронтации. Такие выводы часто используются теми, кто не очень обеспокоен расовыми противоречиями, и в этой связи можно вспомнить, как известный сенатор США Патрик Мойнихэм советовал президенту Никсону вообще не думать о расовых проблемах ввиду их «ничтожности». Удивительно, но такое безразличие часто бывает связано с очень старыми представлениями о том, что жизнь в целом справедлива, а свободный рынок и честная конкуренция могут сами обеспечить нужный порядок.

С точки зрения реальной политики и социологии нас должны интересовать, конечно, не столько процессы сегрегации, сколько возможность практической борьбы с нарастающим социальным отчуждением. Например, можно задуматься о том, что такая сегрегация сама означает переход общества от умеренной терпимости, основанной на спокойном восприятии наблюдаемого чужого образа жизни, к скрытой враждебности, обусловленной страхом и недостатком информированности. Модель Шеллинга не содержала такого механизма обратной связи, однако его существование кажется весьма вероятным. С этой точки зрения, возможно, следует не столько подавлять процессы сегрегации по национальным и религиозным признакам, сколько всячески повышать уровни и возможности взаимодействия между общинами.

Из данной модели также следует, что свобода выбора или перемещения в социальном пространстве (например, возможность выбора школы и т.п.) может становиться средством быстрого и экстремального развития сегрегации. Столь популярная в западном сообществе теория свободного выбора потребителя становится, в соответствии с восточной терминологией, «мантрой» правительств, которые оказываются связанными абстрактными обязательствами в борьбе с любой сегрегацией и неравенством (легко говорить о борьбе с несправедливым распределением богатства, но что можно сказать о неравенстве людей по способностям?). Можно сказать, что даже в моделировании идея равенства или общей гармонии оказывается неосуществимой, что должно заставить нас серьезно задуматься об обществе, которое мы хотим построить. С другой стороны, эти модели могут помочь нам определить реалистичные (а не идеалистические и наивные) пути построения этого общества.

Возможно, что наиболее важный и интересный результат работ Шеллинга заключается как раз в том, что четко выраженная сегрегация не подразумевает высокого уровня взаимной нетерпимости, т. е. поведение отдельных людей не обязательно экстраполируется на поведение группы. Это утверждение чрезвычайно важно для создания основ научной социологии. А гарвардский биолог Эдгар О. Вильсон даже полагает, что именно исследования изменения поведения при «укрупнении масштаба» позволят нам понять эволюционные механизмы развития мозга в ходе естественного отбора. Ценность такого подхода подчеркивается и тем, что множество относящихся к самым разнообразным системам моделей (в том числе и моделей, рассматриваемых в данной книге) включают в себя довольно разумные на первый взгляд, но спорные и противоречивые при более детальном рассмотрении предположения о самой сущности человеческого поведения. В частности, Вильсон не просто утверждает, что групповое поведение не является укрупненной копией индивидуального, а говорит о принципиальной невозможности предсказания группового поведения из наблюдений за поведением отдельных людей. Изучение инстинктов и мыслей отдельных людеіі оказывается явно недостаточным для прогнозирования действий составленной из них группы. В модели Шеллинга мы действительно обнаруживаем, что в коллективном поведении агентов, каждый из которых в отдельности проявляет разумную терпимость, наблюдаются усиление «коллективной» тенденции к сегрегации. Иными словами, картина заселения города национальными общинами на самом деле не отражает уровня отношений между конкретными людьми.

К сказанному очень подходит следующая реплика политолога Майкла Линда из фонда New America, который писал следующее:

Один мой друг, занимающийся разведением собак на продажу, говорит, что вы ничего не узнаете об этих животных, пока не будете иметь дело с их большими группами. При увеличении числа собак в стае их поведение существенно изменяется, и в нем проявляется внутренняя дисциплина. Традиционные политические философы похожи на тех ученых, которые годами изучают только индивидуальных комнатных собак⁷.

Нам следовало бы запомнить это и тоже рассматривать не привычки и поведение отдельных людей, а характерные особенности больших человеческих «стай».