В КАКУЮ СТОРОНУ СЛЕДУЕТ СВОРАЧИВАТЬ?

Джошуа Эпштейн из Института Брукинга отмечает, что хотя психологи и социологи очень озабочены тем, как мы принимаем решение, само общество старается всячески избавиться от этой досадной необходимости. Большинство норм социального поведения существует, вероятно, только для того, чтобы мы не задумывались о других возможностях. Если бы нам приходилось каждый день выбирать свой внешний вид, форму поведения и занятия, мы вообще оказались бы не способны ни к какой деятельности.

Например, жители каждой страны давным-давно условились, по какой стороне дороги им ездить, только по левой или только по правой[119]. Направление движения по дорогам, конечно, определено законом, однако законы и постановления обычно задним числом закрепляют давно существовавшие и возникшие более или менее спонтанно нормы социального поведения. Например, левостороннее автомобильное движение в Англии возникло на основе средневекового обычая объезжать встречных всадников и повозки с левой стороны, чтобы иметь возможность отразить неожиданную атаку шпагой в правой руке. Правостороннее движение в континентальной Европе возникло из-за того, что там форейторы (кучера, управляющие лошадьми в упряжке) при запряжке лошадей цугом предпочитали сидеть на левой передней лошади и им было удобнее объезжать встречные кареты справа. В настоящее время эти давние обычаи обеспечивают безопасность на дорогах, но они же и избавляют нас от мучительных раздумий, как ехать нам и как будут ехать другие[120].

На первый взгляд может показаться, что наше поведение в обыденных условиях определяется только привычками, обычными нормами поведения и здравым смыслом, однако эта проблема гораздо сложнее. Например, лет триста назад никто не мог появиться при королевском дворе без парика, а еще в 1920-х годах человек без шляпы на центральных улицах Нью-Йорка выглядел дурно воспитанным представителем низших классов. Никакие законы (насколько мне известно) не запрещают разгуливать в подштанниках или протягивать при знакомстве левую руку, но практически никто из нас так не поступает.

Эпштейн выдвинул гипотезу, что в своем социальном поведении люди руководствуются некоторым принципом минимального размышления, т. е. мы начинаем серьезно задумываться о поведении лишь тогда, когда не имеем четких представлений о правилах. Чем строже нормы, тем меньше люди склонны задумываться о них. Но такое утверждение относится все же не к обществу в целом, а к отдельным группам, члены которых принимают без раздумий характерные для группы нормы поведения, чуждые внешнему окружению.

По всей видимости, лишь очень малое число правил поведения действительно диктуется какими-то законами природы, а их большая часть является продуктом соответствующего воспитания. Именно поэтому туристы и дети чаще всего становятся жертвами нелепых происшествий в других странах, например (как уже обсуждалось в гл. 6), из-за незнания простейших правил перехода через улицу и т. п. По мнению Эпштейна, знание правил позволяет людям поступать автоматически, т. е. подсознательно оценивать степень необходимого размышления в каждом конкретном случае. Если, например, вы не принадлежите по рождению к аристократии, то вам придется долго размышлять о выборе одежды для королевского приема, если же принадлежите, то размышлять будет особо не о чем.

Эпштейн предположил, что проблема обучения социальному поведению сводится к подражанию поведению группы, т. е. каждый человек поступает в соответствии с нормами окружения, а при наличии некоторого разброса в поведении ему необходимо просто увеличить численность группы наблюдения, чтобы определить, что есть норма. Но в любом случае выбор такой группы ограничен: не будем же мы спрашивать у жителей Манхэттена, насколько безопасно гулять в афроамериканских кварталах.

Для изучения процессов возникновения норм из характеристик определенной социальной системы Эпштейн предложил модель из взаимодействующих агентов, распределенных вдоль некоторой окружности. Каждый агент делает простой бинарный выбор — то или это - в соответствии с мнением его окружения. Разумеется, эта абстрактная модель не соответствует реальной социальной структуре, а скорее напоминает часто используемое в физике представление об одномерной системе взаимодействующих элементов, окружность в модели Эпштейна также возникает из стандартно применяемого в физике и математике приема, заключающегося в соединении концов линейных отрезков для исключения так называемых краевых эффектов.

Принятие индивидуальных решений в предлагаемой модели определяется несколькими простыми правилами, в основе которых лежит желание каждого агента думать как можно меньше. Он желает жить в согласии с остальными, но с минимальными усилиями с его стороны. Это означает, что каждый агент ищет ту минимальную группу, которая покажет ему образец поведения, обеспечивающий легкость общения с окружением и спокойное существование. Выбор осуществляется взаимодействием с окружением на некотором заданном расстоянии и присоединением к мнению большинства. Затем агент расширяет круг общения еще на одного агента в каждую сторону и проверяет, правильный ли он сделал выбор. Если это не так, то агент заключает, что исходная группа была нерепрезентативна, и корректирует свой выбор. Так он продвигается шаг за шагом, пока не достигнет постоянства результата.

Поскольку в модели предполагается, что агенты ленивы, т.е. не стремятся к активному поиску какой-то формы поведения, а лишь ищут общий образец для подражания, то они, естественно, будут стараться сделать эту группу сравнения как можно меньше. Едва найдя консенсус с окружением, агент попытается проверить, а действует ли он на меньшей группе. То есть он попытается пройти описанный путь, но в обратном направлении, стараясь найти минимальную группу, которая будет все же отражать мнение «внешнего мира». Эпштейн тут упоминает латинскую поговорку, что в Риме следует вести себя подобно римлянам, добавляя: «но допуская Рим в себя в минимальной степени»³. Забавно, что в этой модели агенты при наличии довольно «широких» связей (соединения через круг) становятся глупыми и «ограниченными», поскольку воспринимают мир только через ближайшее окружение. Можно даже сказать, что они перестают думать о каких-либо выборах.

Эпштейн обнаружил, что при исходно случайном распределении предпочтений по окружности происходит довольно быстрое разделение на регионы, после чего внутри каждого региона доминирует какое-то одно предпочтение. Например, на рис. 13.2, а показано развитие во времени распределения двух предпочтений, условно обозначенных белым и серым цветом, для наглядности распределение по окружности представлено линейной разверткой по оси, время течет сверху вниз. Вертикальные участки диаграммы соответствуют изменению во времени длины дуг окружности, соответствующих доле агентов, предпочитающих одну или другую линию поведения. На рис. 13.2, б серые участки отмечают «расстояния поиска» агентов. Легко заметить, что вне указанных границ способности агентов к самостоятельному «мышлению» значительно снижаются, и границы «думающих» или выбирающих доменов резко сокращаются.

Рис. 13.2. Попытка оценки степени размышления при принятии решений в соответствии с моделью Джошуа Эпштейна. Предполагается, что агенты располагаются по окружности и принимают взаимоисключающие решения (серые и белые точки), учитывая мнение соседей на заданном расстоянии и стремясь максимально сблизиться по позициям с ближайшим окружением. Такое сближение позиций или поиск консенсуса продолжается до некоторого локального соглашения, что и показано на рисунке (а), где горизонтальный разрез представляет мнение агентов в текущий момент времени. Исходное случайное серо-белое распределение (возможно, плохо различимое на верхней части рисунка) очень быстро превращается в устойчивый паттерн, состоящий из широких белых и серых доменов. Внутри каждого домена агенты ведут себя совершенно согласованно, так что расстояние поиска консенсуса с остальными агентами уменьшается практически до нуля. На (б) такие зоны поиска обозначены серым цветом; черным цветом обозначены зоны, где агенты общаются только со своими ближайшими соседями-единомыш- ленниками и не имеют нужды «думать» о каком-либо выборе. Лишь в небольших областях на границах серых и белых доменов агентам для принятия решения о присоединении к одному из лагерей приходится учитывать мнение более далеких соседей.

Рис. 13.3. Паттерны, описывающие развитие системы в модели Эпштейна, выглядят случайными, но устойчивыми. Подобно рис. 13.2 на (а) приведены домены из «серых» и «белых» агентов и соответствующие вариации их зон поиска (б). При внешнем воздействии, заставляющем всех агентов в какой-то момент принимать самостоятельные решения, система приходит в беспорядок (средняя часть рисунка), но затем приобретает новую устойчивую конфигурацию. Многие «убежденные серые» (в том смысле, что им не нужно думать от этом) после воздействия становятся точно такими же «убежденными белыми».

Затем авторы мрдели рассмотрели поведение системы при «шоковом» воздействии, выразившемся в том, что всех агентов заставили в течение всего одного раунда принимать случайное, т. е. самостоятельное решение. Оказалось, что такое внешнее воздействие сразу выводит систему из равновесия, в результате чего представленная на предыдущем рисунке конфигурация меняется очень сильно (рис. 13.3), что сразу заставляет нас вспомнить о резких переменах в социальной сфере, когда новые идеи или события заставляют массу людей менять свои убеждения и пересматривать прежние позиции. Такое поведение легко объяснить в терминах «выгодности», но оно может быть связано и просто с отсутствием твердых убеждений у людей, многие из которых вообще не очень сильно задумываются об основах своего социального поведения. Другими словами, при любом резком изменении условий множество людей, ранее из подражания окружению бездумно примыкавших, например, к белому лагерю, теперь столь же легко и бездумно могут перейти в серый лагерь.

Полученные данные подтвердили предположения Эпштейна, что именно таким случайным образом формируются многие социальные нормы и правила поведения. Вряд ли кто-нибудь усомнится в том, что яростные борцы с мужской модой на длинные волосы в 1960-х годах в XVII веке были бы столь же яростными борцами с модой на короткую стрижку, и по тем же самым причинам! Эпштейн считает, что большинство американцев не могут объяснить круглую форму Земли, но верят в это, как в азбучную истину, как древние верили в то, что Земля плоская.

Введение в такую модель некоторого уровня шума (т. е. ошибок и случайностей в процессе принятия решений агентами) не предотвращает образования протяженных регионов «единомыслия», но лишь делает их границы более подвижными. Взгляды большинства в каком-то регионе окружности могут измениться со временем, но в любой момент времени существуют обширные сообщества «минимально думающих» конформистов с непоколебимыми мыслителями, обретающимися где-то на границах и анализирующими различные точки зрения. В качестве метафоры социального поведения и принятия решений предлагаемая модель выглядит одновременно абсурдно упрощенной и поразительно привлекательной.